фото: Светлана Хохрякова

В Малибу у своего дома.

 

Первым делом Олег Видов накормил меня тайским кокосовым супом, который приготовила его жена Джоан. Они недавно вернулись из Таиланда. Потом мы долго разговаривали, пили кофе. Если бы не Олег Борисович, я бы никогда не увидела такого Лос-Анджелеса. Он показал самые интересные места, вплоть до  магазина здоровой еды и китайского ресторана, куда любили ходить еще родители Джоан. Сама она – журналист, работала в разных точках мира, самых экзотических.   

«Живя в Америке, вижу лица моих зрителей. Я хочу, чтобы они думали обо мне хорошо»

— Хорошо ли вам в Лос-Анджелесе? Слышала от Сергея Бодрова, живущего тут, что здешняя жизнь отличается простотой отношений, свободой, лишена снобизма, да еще и дешевая. 

 — Думаю, что Сергей прав. Если хочешь здесь нормально жить, надо много работать. Если в Америке нужно мыть посуду, ты ее моешь. Нужно быть шофером, то будешь им.  Здесь идут к цели разными способами.  Мы с Джоан всегда старались делать что-то полезное, относились к любому делу, как к  духовной миссии.  Взявшись в свое время за советскую  мультипликацию, хотели показать ее всему миру и добились этого. Ее увидели в 55 странах на 35 языках.

 — Теперь у вас новое дело?

 — Мы организовали клинику по реабилитации от наркотической и алкогольной зависимости, и она стала, чуть ли не лучшей в Малибу.

 — Много людей  нуждаются в лечении?

 — Есть такая проблема, связанная не только с  наркотиками, но и  фармацевтическими средствами, содержащими опиум и другие сильнодействующие препараты. Люди все чаще становятся зависимы от них. Когда они начинают злоупотреблять напитками, и это не только на Руси, где угодно, мозги пропиваются. Известно, что наркомания и алкоголизм передаются от родителей к детям. Ребенок может родиться с наркотической зависимостью. 

— Вы же не врач? Как к этому пришли?

 — Когда мне было 16 лет, я работал санитаром приемного покоя в 29-й Баумановской больнице, хотел стать доктором. Моя тетушка работала медсестрой. Поэтому когда возникла идея организовать клинику, я ее поддержал.  И мы с Джоан начали этим серьезно заниматься. Полгода назад мы продали нашу клинику, но остаемся там консультантами. И, слава богу, что так сложилось, потому что в нашем возрасте надо уже заниматься собой. А я пару лет назад сказал себе: «Олег, подумай о своем здоровье». Оно у меня  не такое уж и крепкое. Если ты здоров и силен, то можешь помочь другим. Но все это не значит, что мы с Джоан  ничего не будем делать.  Потихоньку пишу свои воспоминания, которые довольно интересные.  В свое время я объездил весь Советский Союз, выступал, общался со зрителями, актерами, режиссерами. Я рос среди обычных людей. До сих переживаю за беды народные. Вспоминаю свою жизнь, жизнь родителей. Есть о чем рассказать.

— Насколько в Америке чувствуется социальная разница?

— Есть круги звезд, очень богатых людях, которые хорошо друг друга знают и довольно замкнутые.Живя в Малибу, я нахожусь в некотором отдалении от всех. Стоит отъехать за 150-200 километров от большого города, и увидишь людей, которые не живут перспективами получить «Оскар». Они родились в тех местах, живут, работают, рожают  детей. Это прелестные люди, которые  радуются простому общению и жизни. Лос-Анджелес — город потенциальных возможностей. Америка это страна, где многое зависят от самого самого. Если не нравится работа, можно устроиться на другую, год проучиться и найти себя в новой профессии. У людей нет психологии зависимости от какой-то «пирамиды»,  как у гоголевского Акакия Акакиевича.

 — Человека искусства, вне зависимости от того, где он живет, ведет по жизни что-то такое, без чего он не может существовать.

 — Конечно, люди искусства —  особые. А здешние еще и думают иначе, потому что у них другие жизненные обстоятельства. — Америка – это страна, где в твою жизнь никто не вмешивается, ты можешь жить, как ты хочешь. Есть система во всем. Хочешь перестроить дом, где  ты живешь,  – получи разрешение архитекторов, пожарных. Без этого нельзя.

 — Недавно мы вспоминали вас с Марленом Хуциевым. Вы же снимались у него в «Заставе Ильича»…

 — Правда вспоминали? Хороший, милый человек и потрясающий мастер. Он был, чуть ли не первым моим режиссером. Я в конце «Заставы Ильича» прикуриваю у героя Коли Губенко. Марлен Мартынович уловил момент «оттепели» Гениальный фильм! К сожалению, у него тогда были проблемы с выходом на экран. Свет этого фильма остался во мне. Тогда, в период «оттепели» многое изменилось, ушел страшный  зажим, сидевший в каждом из нас. После окончания ВГИКа меня отпустили сниматься в «Красной мантии» в Скандинавию. Мир открылся. Заметьте, чем мы добрее, тем нас больше любят. Я  бывал в Якутии,  Казахстане, Белоруссии и на Украине, по всему СССР и могу судить об этом. Я знаю эту жизнь изнутри. По сути, у нас  очень хороший и добрый народ. 

—  Вы ведь с раннего детства колесили по стране?

—  Два года я с мамой был в Монголии, где она преподавала в школе для детей русских специалистов, а  потом ее направили в Германию. Там она два года работала корректором в издательстве, где печатали  книги для школ и институтов. Мама приходила поздно, много работала. А я был совсем мальчишка (5-7 лет). У меня был педагог по немецкому языку и учитель музыки. Это мне дало определенное понимание мира и культуры. Мама водила меня в музеи, на концерты, показывала города. Я все это хорошо помню. Все было  на сломе — закончившаяся война и возвращающийся мир.  Я там взрослел, с другими детьми лазил по  еще не разобранным развалинам. А потом жил с тетей в Казахстане, в Подмосковье..

 — Все что вы рассказываете, не вяжется с вашим обликом красавца-актера, любимца миллионов. Неужели у вас, хотя бы по молодости, не было богемного периода, зазнайства?

 — В молодости у меня не было времени для богемных развлечений.  Ведь я в 15 лет пошел работать и занимался в школе рабочей молодежи. Именно там в 1960 году меня встретили ассистенты режиссера с «Мосфильма» и предложили сниматься в кино. Меня взяли в фильм «Друг мой Колька» на эпизод, который потом не вошел в окончательный вариант. И я видел труд плотников, строивших декорации, рабочих «Мосфильма». А я-то не был сотрудником студии. Работа гримера, костюмера, осветителя, представлялась мне загадочной. Я старался все в себя впитать. После завершения съемок директор  картины Пастушков, а он был чудесный человек,  дал мне очень хорошую характеристику. Узнав, что на студию научно-популярных фильмов требуется осветитель, я пришел туда с этой рекомендацией. Многие люди, работавшие тогда  в кино, были фронтовиками,  прошли войну, им было, что сказать. А после выхода этого фильма, я поступил во ВГИК.  Я очень трепетно относился к своей будущей профессии, считал, что поступление  во ВГИК – огромная удача, старался хорошо учиться. Я  никогда не относился свысока даже к самому простому человеку. Без таких людей не было бы кино. Во время учебы во ВГИКе у меня свободного времени практически не было. Я много снимался: три главные, в семи фильмах — эпизодические. А еще зачеты, экзамены, курсовые и прочее.  Ни времени, ни сил на богему не оставалось.

 — То есть вы были правильным мальчиком без всякого актерского высокомерия?

 — Я действительно всегда был таким. Очевидно, это осталось где-то и во мне на всю жизнь. Но я в своей профессии и жизни всегда был открыт. Мои близкие были хорошими, добрыми и прямыми людьми.

«Когда я впервые приехал в Данию, все время осматривался, думал, кто же меня будет  вербовать»

 — Как вам работалось в советском кино?

 — Я любил кино так, что для меня оно было самым главным. Целиком фокусировался на работе и считал себя счастливым человеком до определенного момента. Был период, когда я хотел стать режиссером. Георгий Данелия брал меня на режиссерские курсы. У меня к тому времени уже были фильмы «Сказка о царе Салтане», «Метель», «Обыкновенное чудо», «Красная мантия», «Ватерлоо», «Могила льва» моего однокурсника Валерия Рубинчика. Как я горевал, когда его не стало. Меня пригласили в Югославию, где я снялся в трех фильмах. В одном – с Сергеем Бондарчуком. Эти картины стали очень популярны в Сербии. Я снимался в «Ватерлоо» у Сергея Бондарчука. Данелия пригласил меня в «Джентльмены удачи», Он всегда ко мне относился с симпатией. Он умел разглядеть в человеке то, что в нем есть и что следовало поддержать. Потом я все-таки поступил к Ефиму Дзигану на режиссерское отделение ВГИКа и закончил его с оценкой отлично. Так Станислав Ростоцкий, как председатель комиссии, оценил мою дипломную работу- короткометражный фильм «Переезд». Он был талантливый человек.

 — Вы, советский актер, оказались на съемках в Дании и Югославию. Что поразило?

— Там было потрясающе! Поражало особое отношение к актеру – о нас заботились,  на съемочной площадке  кормили, всегда был кофе и бутерброды.  В Советском Союзе такой заботы не было. Мы же в перерыв все бежали в столовку обедать, тратили время, силы.

 — Инструкции получали при выезде за границу?

 — Конечно. Мне говорили: будь осторожен, тебя могут завербовать. Когда я впервые приехал в Данию, все время осматривался, думал, кто же меня будет  вербовать. Но ни одна собака не подошла. У меня и мысли не было остаться там. Мои  родные, семья жили в Москве.

 — А гонорары платили?

 — В Дании я получал суточные, а весь гонорар за съемки в Скандинавии отнес в посольство. Суточные были небольшие, но я не жаловался. Мне повезло поехать сниматься за границу. Я был одним из первых, кого выпустили. Самым первым был Сергей Бондарчук, который снимался у  Роберто Росселлини в 1960-ом году. А я поехал в Данию сниматься в саге 12 века, которая называлась в СССР  «Сага о викинге». Моему выезду предшествовало одно обстоятельство. Сергею Герасимову для фильма «Журналист» нужна была  европейская звезда. И это совпало с моим приглашением. Сделали нечто вроде обмена. 

 — Никого к вам не приставили?

 — Нет. Но я и сам осознавал, какая ответственность на меня возложена. Я – представитель Советского Союза, снимаюсь в главной роли. Мне надо быть в форме,  скакать на лошади, драться, да и любовную историю сыграть. Я очень серьезно относился  к своей работе.  Для меня каждый съемочный  день становился олимпийским испытанием.  

 — Вы были по сути советским человеком?

 — Конечно,  я был советским человеком, поэтому меня, наверное, и выпускали заграницу.

  — Не логично получается. Такой правильный советский человек и вдруг … покинули родину…

 — Я уехал за границу не по меркантильным соображениям. К деньгам всегда относился равнодушно. Если они были — помогал людям. (Наша общая знакомая, тогда сотрудница Госкино вспоминает, как Олег Видов возвращался со съемок в Югославии с чемоданом подарков, которые всем раздавал. И меня он одарил сувенирами, велел не выпендриваться и взять деньги за такси, на котором я добралась до Малибу — С.Х.). Из СССР я уехал в 1983 году после того, как женился на югославке. Мне оформили гостевую визу к жене в Югославию на 72 дня.  Но там меня пригласили сниматься в кино. И 72 дня растянулись на 2 года. Там я снялся в 4 фильмах и двух телесериалах. Один из них снимался в Финляндии.  Правда, мне  не давали разрешения на то, чтобы я там остался жить. И летом 1985 года меня вызвали в полицию и объявили, что я должен в 72 часа покинуть Югославию. Но тогда я принял решение уехать в Австрию и получил для этого гостевую австрийскую визу. А в Австрии мне дали гостевую итальянскую визу.  В Италии же и определилась моя дальнейшая судьба. Именно там я познакомился со своей нынешней женой. Ну а мое пребывание в Италии закончилось тем,  что американское посольство через госдепартамент оформило мне право проживания в США как известному киноактеру.  Конечно,  это все было не так просто и легко. Но у меня тогда другого выхода не было. Было странное ощущение, что всем, что со мной происходит управляет какая-то непонятная сила.

Осенью 1985 года я прилетел в Лос-Анджелес.  Первое время я даже не думал сниматься в кино.  А в 1998 году у меня обнаружили опухоль на гипофизе уже в четвертой стадии. У нас в то время не было соответствующей аппаратуры для проведения операции. С таким диагнозом  наши соотечественники в чаще всего отправлялись к патологоанатому. Мне крупно повезло, что я избежал такой участи. Но это целая история! Мне сделали в США  великолепную операцию. С тех пор прошло  26 лет. И я жив. Большая заслуга в этом моей Джоан, с которой в 1999 году мы поженились.

 «Я выбрал жену в президенты. Она меня – в премьер-министры»

— Когда карьера только начиналась, отдавали себе отчет в том, что вы — красавец?

 — Я был стеснительным человеком. Когда хвалили, было неудобно. Нам все время твердили: не высовывайся, жди, когда тебя похвалят.  В Америке все наоборот. Мама воспитывает сынка так, что он уверен в своей гениальности. И в России такие семьи  есть. Человек вырастает и понимает,  что он человек. Нами всегда кто-то командовал. Теперь мною никто не командует, даже жена. У нас с ней демократия.  Я ее выбрал в президенты. Она меня — в премьер-министры. Джоан сейчас выпускает кулинарную книгу, подробно рассказывающую о специальной безсахарной диете, которая вместе с другими факторами помогает   избавиться от  наркозависимости. В ее основе — специальная французская диета. Она опробована годами  в нашем центре. Пациенты нашей клиники за неделю-две начинают восстанавливаться и возвращать себе нормальный вид.  В книге очень много цветных иллюстраций.  Джоан работала над книгой более трех лет

 — Удивляюсь вашей кипучей энергии и разнообразию деятельности. Вы все время идете небанальным путем.

—  Да, мы — деятельные люди. Все время работаем.

— В России кроме «Заколдованного участка» вы не снимались в последние годы. Почему?

— Меня звали, но я периодически был занят работой. Да и возраст уже не тот, чтобы бегать за локомотивом. Кстати, в «Заколдованном участке» мог бы изобразить  голливудского ковбоя с понтами, но я сделал своего героя советским, скромным человеком. Это капитан на пенсии,  приехал в деревню посвататься к красивой женщине. Режиссер Саша Баранов согласился с моей концепцией. Я был счастлив, что попал на родину, на съемочную площадку и сыграл такую роль. Во время съемок в этом фильме, я очень был рад  общению с разными людьми  и русской природой в Тарусе. И во тогда я написал эти стихи:

 В Тарусе дождь

Прекрасная погода.

Льёт. Чудеса,

Родная благодать.

Среди простого русского народа

Свое вдруг детство стал я узнавать.

 

Там с тётушкой бродил

Среди берёзок мокрых

Грибы и ягоды манили и вели

В чащёбы с серебристым мохом.

Душа всё помнит и болит.

           

Нестройность деревенек, сказкой веет

Воочию, где каждый уголок

Своей прозрачностью меня лелеет.

Здесь Русь, здесь родина                                 

 

Здесь жизни нашей сок.