Фото: пресс-служба артиста

Г-н Турецкий гастролирует, как говорят в шоу-бизнесе — «не вынимая», и всегда готов к творческой мобилизации. Со своим шоу «Мужской взгляд на любовь», премьерно показанным в марте прошлого года и повторенным «по просьбе зрителей» в дни новогодних елок, «Хор Турецкого» занял заслуженное место среди номинантов грядущей премии ZD Awards–2014 в списке лучших «Концертов года». После большого новогоднего перформанса, в который команда внесла некоторые изменения, «ЗД» узнала у Михаила Турецкого, почему он не хочет, чтобы «Хор» сравнивали с Il Divo, как коллектив покорил сердца болгар, но не попал в лондонский Королевский Альберт-Холл (в отличие от политически скандальной Валерии — кошмарный ужас!), и чем профессиональная вокалистка отличается от позерши.

— Михаил, какими средствами вы «освежаете» классику и превращаете ее в поп-музыку?

— Здесь помогает опыт. Мы все очень долго изучали основы основ. Но кроме академической музыки, уже в 1980-е, в студенческие годы, нам открылся доступ и к параллельным музыкальным направлениям — року, джазу, мюзиклам, одесским шлягерам и другим альтернативным жанрам. Также сильно помогло то, что мы очень много времени провели на Западе, в том числе в США. В 1990-е побывали на Бродвее, на многих шоу в Лас-Вегасе. Мне, например, посчастливилось попасть на премьеру мюзикла «Призрак оперы» в 1990 году в Нью-Йорке. Два года работы на контракте дали нам фору на опережение: то, что сегодня происходит в телепроектах, мы делали сами, без спонсоров, еще в 1990-х годах. В стиле кроссовер — переработки хитов, — так популярном сегодня, мы работаем уже 20 лет. Мы были первыми в этом жанре и сегодня демонстрируем свой подход, видение музыкального мира и отношение к музыке разных направлений. Мы берем произведения рок-музыки, фольклорные вещи, композиции из французского шансона, итальянской оперы, оперетты, рок-оперы и, используя наш набор голосов, прорабатываем весь этот материал. База — это обучение. Без него человек даже с очень хорошим вокалом может хорошо спеть рок-балладу, но потеряться, исполняя, например, классическую арию. Голос — это инструмент, которым нужно долго и кропотливо учиться пользоваться.

— А почему до вас здесь никто не додумался до этого жанра — кроссовер? Ведь такое поле непаханое, такой кассовый формат!

— У меня нет ответа на этот вопрос. Просто нам повезло. Мы попали в перестроечное время, когда многое менялось; мы получили самое лучшее в мире советское музыкальное образование: я не лукавлю — оно действительно было самым лучшим, потому что, хотя педагогам и не платили больших денег, они искренне работали за идею, верили в светлое будущее и выкладывались на полную катушку. К тому же тогда мы не были заточены на коммерцию. Сегодня люди не пойдут в музыку просто так, потому что ей не заработаешь, а тогда приходили по велению сердца. Мы тоже были в ней по велению сердца с детства, потом нас поддерживали и наполняли содержанием наши педагоги. Так получилось, что мы всю жизнь только этим и занимались, других мыслей не возникало. Нам даже было бы стыдно не быть первыми. Кроме того, мы много лет держимся друг за друга: наш коллектив уже как одна большая семья.

— А конфликты в «семье» возникают?

— Я бы назвал их рабочими моментами. Например, иногда я требую от артистов большего горения, большей экспрессивности, чем они выдают в конкретный момент. В этом смысле мне всегда всего не хватает: эмоций, репетиционного времени — перфекционизм мучает. И я очень четко ощущаю, когда мы играем два концерта подряд (как это было, скажем, перед Новым годом), что второй концерт проходит лучше, потому что новую программу всегда нужно обкатывать. С репетициями праздничных выступлений были проблемы: на площадке, где мы работали, перед нами проходили елки, и у нас не было столько времени, сколько хотелось бы потратить на детальную подготовку. В таких ситуациях приходится выезжать исключительно на профессионализме команды. Такого рода трудности неизбежны, а глобальных внутренних конфликтов у нас нет. Если бы они возникали, хор бы уже давно развалился, как это очень часто происходит со многими коллективами, тем более с теми, в которых участвует большое количество людей.

— Вам бы хотелось равняться на западные группы, работающие в жанре кроссовер? Мечтаете о лаврах Il Divo, например?

— У Il Divo совсем другая история. Во-первых, в команде их всего четверо. Во-вторых, они не «живут» вместе. Я имею в виду не соседствование на одной коммунальной кухне, а каждодневную совместную работу и репетиции. Все они из разных стран и встречаются только на гастролях или при работе над конкретным проектом. Мы каждый день репетируем и живем душа в душу. Неслучайно придумано слово «ансамбль». Ансамбль должен спеваться, сыгрываться.

— На предновогоднем концерте вы впервые вывели на сцену свою маленькую дочь Эммануэль. Не побоялись?

— Она очень старалась. Опять-таки: времени на репетицию почти не было, но у нее был напетый номер — композиция «Я танцевать хочу» из мюзикла «Моя прекрасная леди». И я убедился, что Эммануэль — уже маленький профессионал. Она поговорила с режиссером, он быстро объяснил ей, куда и после каких слов нужно выходить. Психологически это была сложная задача: впервые на огромной площадке, звук живой, потому что «Хор Турецкого» всегда выступает живьем, и я не могу позволить даже своему ребенку выступать под фонограмму. Да и для меня это была очень большая ответственность — позволить Эммануэль выступить на концерте моего коллектива перед публикой, которая пришла слушать «Хор Турецкого». Я не имею права просто навязывать людям какое-то семейное творчество, если оно не профессионально. Но мне было не стыдно за нее, я уверен, что теперь могу приглашать ее в свои шоу. Все прошло отлично.

— А как появилась идея создать женский вокальный проект «SOPRANO Турецкого»? Публика, надо сказать, страшно довольна, зато коллеги потеряли спокойствие при виде такого «хитрого трюка»… Или просто устали от чисто мужской компании?

— Совершенно верно. Мне надоело звучание исключительно мужских голосов, захотелось проникающего в сердце женского вокала. Это отдельный огромный творческий пласт. Многие боятся за него браться. Например, Игорь Крутой спросил меня: «С ними легко работать?» Есть представление о том, что трудно сотрудничать с большим количеством женщин в одной команде. Но я выбирал таких вокалисток, которые, как и мы, мотивированы с детства, готовы упорно работать. Они не пришли покрасоваться. Проводя кастинг, я, глядя на претенденток, оценивал их очень строго, и главным для меня было понять: пение для них — это образ жизни или просто желание быть на виду и удачно пристроиться? Я выбирал только профессионалов, которые не могут жить без музыки, поэтому мне с ними легко. Они понимают, что я не «манимейкер» (человек, делающий деньги), а заложник и служитель творческого процесса. У нас отличные отношения, нет ни ссор, ни скандалов. Единственная возможная сложность — отсутствие гарантии, как долго каждая из них продержится в проекте, потому что все-таки основное предназначение женщины — быть матерью и хранительницей домашнего очага. Поэтому, если семейная жизнь в какой-то момент не позволит кому-то из них продолжать участие в «SOPRANO», я отнесусь к этому с пониманием.

«SOPRANO Турецкого»: мужской хор обзавелся поющими музами. Фото: пресс-служба артиста

— На предновогоднем концерте вы спели украинскую песню «Червона Рута» и много говорили о дружбе между славянскими народами. Как, на ваш взгляд, должен вести себя артист в напряженной политической ситуации, которая сложилась сейчас между Россией и Украиной?

— Артист должен делать все возможное, все, что от него зависит, чтобы восстановить многовековую дружбу. К сожалению, политическая игра всегда ведется третьими лицами, которым очень легко столкнуть людей лбами. Увы, часто в плохое люди верят больше, чем в хорошее. Многим на руку, чтобы Россия и Украина враждовали. Ломать — не строить, и рассорить народы очень легко, гораздо труднее восстанавливать дружбу и человеческие отношения. И в этом смысле артист должен использовать свою творческую, эмоциональную силу. Иногда за час он может сделать больше, чем политик, и ему верят больше, если он искренен и хочет донести какую-то важную идею до своей публики. Пример тому — наш недавний концерт в Софии. После выступления хора ко мне подошла одна женщина и сказала: «Ни один концерт за последние 20 лет так не развернул Болгарию в сторону вашей страны, как этот».

— Даже Филипп Киркоров?!

— Ха-ха! Филипп вне конкуренции — он самое ценное в том общем, что есть у России и Болгарии!.. На самом деле, если артист честен, не занимается конъюнктурой, не зацикливается исключительно на зарабатывании денег, он может сделать очень многое для слушателей. Я в этом уверен.

— Недавно руководство лондонского Альберт-Холла сообщило вам о том, что не может разрешить у себя проведение вашего концерта летом этого года, причем без объяснения причин. Как вы на это отреагировали?

— Я отношусь к этому философски. Вероятно, это следствие введения санкций против России. Я верю, что все наладится. Мы найдем других организаторов. Я хочу нести только мир, любовь, толерантность, идею братской дружбы через нашу музыку. Все это возможно. И здорово ощущать, что ты можешь сделать что-то хорошее для большого количества людей.