Людмила Максакова с мамой.

— Я в очень большом смущении, — говорит актриса. — Как говорил Петр Фоменко, у меня «борьба мотивов». С одной стороны, я хотела бы поблагодарить всех, кто сделал из меня актрису и человека, а с другой, хотела бы знать, как эти люди на мою книгу посмотрели бы? Не слишком ли нескромный этот фолиант с золотыми буквами?

Книга действительно большая, заголовок — с золотым тиснением. На обложке — автор крупным планом, и он же на оборотной стороне книги. Разница в упавших ресницах с правого глаза.

— Ты понимаешь, почему они упали? — спрашивает меня Людмила Максакова.

— Актриса без грима? — предполагаю я.

— Нет. Ресницы упали оттого, что невозможно быть красивой. Точнее, от ужаса жизни и от страданий.

— Какое-то у вас, Людмила Васильевна, нерадостное настроение — все-таки книга вышла. Но вот название ее тоже не очень оптимистичное — «Мое горькое, горькое счастье». Почему?

— Я не оригинальна, например, книга великой актрисы Марии Савиной называлась «Горести и скитания». А уж она была примой Александринского театра, Тургенев написал для нее «Месяц в деревне»… Понимаешь, у актера больше горечи, чем удач. Удачи мимолетны, а горечи бесконечны.

— И это говорите вы? Первая красавица Вахтанговского, исполнительница главных ролей?

— А когда по десять лет ничего не играешь? А когда предают? Как сняли «Пиковую даму» с репертуара — кому она мешала? Предательство, интриги, сплетни — это питательная среда театра. Я это все в Коринкиной сыграла (Коринкина — героиня пьесы Островского «Без вины виноватые», блестяще сыгранная в одноименном спектакле Людмилой Максаковой. — М.Р.).

Здесь следует внести ясность — название книги относится не только к актерской судьбе вообще, но и к гениальному режиссеру Петру Фоменко, поставившему как раз тех легендарных «Без вины виноватых», ту самую «Пиковую даму» — его Максакова боготворила. И вот фрагмент его удивительного портрета в книге: «Он умел опоэтизировать кирпич, заставить плакать утюг, скрип двери превратить в поэму экстаза… Сам он, огромный, сопящий, похожий на мамонта, вдруг с легкостью мотылька начинал порхать и прыгать, предлагая и тебе молниеносно присвоить себе все его «ахи» и «охи», стоны и междометия».

Максакова дает блестящие характеристики Фоменко, Белинского, Рубена Симонова, богом поцелованного актера и недооцененного гения сцены — Николая Гриценко, других своих партнеров. А первая часть книги посвящена ее матери — большой оперной певице Марии Максаковой.

— Вы пишете, что мама ваша, вольная волжанка, родившаяся в Астрахани, в работе была аккуратна и пунктуальна, как немка.

— Это так, в оперном искусстве иначе нельзя. Если не там вступишь, не вовремя, все пойдет прахом.

— Вы унаследовали эту черту?

— Конечно. Это поддерживал во мне Рубен Николаевич, кнутом погонял Виктюк, и доконал уже Петр Наумович. Это он меня учил не бояться выйти без всего на сцену. Я пробовала — меня растоптали. Смелых артистов всегда топчут. После того как с Петром Наумовичем мы сделали спектакль «Как жаль», одна писательница откликнулась так: «Почему этим двум дуракам (имелись в виду Фоменко и я) никто не посоветовал этого не делать?» Публика любит то, что банально, а я не могу идти банальным путем. Я всегда что-то пыталась сделать по-другому — иначе жизнь неинтересна.

И книга получилась не банальная — особый взгляд, необычный ракурс на персоны и события. И… упавшие ресницы.

Если Максакова рассказывает не о себе, а о других, то актрису в книге представляют воспоминания Михаила Ульянова, Виталия Вульфа, Романа Виктюка, Инны Вишневской и дочери — Марии. Текст сопровождает множество фотографий разных лет — уже известных и редких, уникальных.