фото: Евгений Гик

Карпов танцует на юбилее Полугаевского (сам юбиляр сидит)

Квартирный вопрос

Лев Полугаевский всегда отличался осторожностью: за доской сто раз проверял варианты прежде, чем сделать ход. А вот в жизни такая неуверенность однажды подвела его. В шестидесятые годы он играл за «Буревестник», но студенческое общество не в состоянии было решить его квартирный вопрос (Лева приехал в Москву из Куйбышева). И тут один генерал-майор, командующий войсками ПВО и большой поклонник шахмат, предложил гроссмейстеру перейти в ЦСКА, пообещав квартиру. После долгой и приятной беседы с генералом, уже выходя из кабинета, Полугаевский в последний момент не выдержал и решил перестраховаться:

— А какие все-таки гарантии того, что я получу квартиру? – спросил он.

— Что?? — побагровел командующий, который подобные вопросы решал за три минуты. — Чтобы ноги вашей здесь больше не было! — заорал он на гроссмейстера.

Так будущий претендент лишился армейского жилья. И только через десять лет общество «Локомотив» предоставило его семье подходящую квартиру.

Новогодний сюрприз

Во время турнира Полугаевский настолько погружался в шахматы, что забывал обо всем на свете. Иногда доходило до смешного. Когда у него родилась дочь Катя, жена Ира вместе с ней временно перебралась к своим родителям. Звонит как-то Лева, разговаривает о том о сем и вдруг спрашивает: «А кто это у вас там плачет?». В самом деле, гроссмейстер чуть-чуть подзабыл, что недавно стал отцом…

Катя появилась на свет 28 декабря, и однажды накануне ее очередного дня рождения Ира поручила Леве достать елку. Он обратился к своему знакомому, а через несколько дней жена начала волноваться, почему елку не привозят. Тогда Лева позвонил снова. «Левушка! – удивился его приятель, — но ты же предупредил, что елка нужна к Новому году». — «Ради Бога извини, — сказал Полугаевский, — но жена только сегодня сообщила, что наша дочка родилась 28-го, раньше никогда мне этого не говорила…»

Пиджачная месть

В 1980 году в четвертьфинальном матче претендентов в Алма-Ате Лев Полугаевский обыграл Михаила Таля и в полуфинале в Буэнос-Айресе сразился с Виктором Корчным. Перед последней, 12-й партией Полугаевский уступал очко, но к ней подготовил сногсшибательную новинку. Возникла головокружительная позиция, и тут Полугаевский неожиданно снял пиджак! А тогда была популярна песня Высоцкого, в которой лирический герой рассказывал, как боролся с Фишером. Угрожая американскому чемпиону, он «даже снял для верности пиджак!» и в результате заставил Бобби согласиться на ничью. Так Корчной и понял жест Полугаевского — как знак его превосходства. В итоге Корчной проиграл, и счет сравнялся. Предстояли две дополнительные встречи — до первой победы…

Одновременно с этим поединком в Европе игрался еще один полуфинальный матч Хюбнер — Портиш, партии которого публиковались в аргентинской прессе. По привычке просматривая газеты, Корчной натолкнулся на интересную заготовку Портиша, в результате которой Хюбнеру с трудом удалось спастись. И вот в решающей, 14-й партии Корчной воспользовался «подсказкой» Портиша. А Полугаевский, не имевший привычки заглядывать в газеты во время соревнований, не знал о новинке и не сумел найти за доской противоядие. За полчаса до конца уже в выигранном положении Корчной демонстративно снял пиджак. Публика неистовствовала — она по достоинству оценила этот жест. Корчной выиграл партию, а с ней и матч.

Утешение

Полугаевский сильно переживал поражение от Корчного в полуфинальном матче претендентов в Буэнос-Айресе. Его утешил Александр Рошаль:

— Лева, но ведь если бы ты выиграл, мог бы выйти на Карпова (в случае победы в финальном матче у Хюбнера – Е.Г.) и стал бы его врагом №1, а теперь ты – его друг №1! – Только после этого гроссмейстер немного успокоился.

Не нашли общего языка

В Оттаве в середине прошлого века состоялась показательная партия между проживающем в Канаде российским эмигрантом Федором Богатырчуком и Артуро Помаром, испанским вундеркиндом, учеником Алехина, будущим гроссмейстером. Находясь в канадском турне, перед партией Помара познакомили с Богатырчуком, и хотя на двоих они владели десятком языков, общего, как ни странно, найти не смогли. Их разговор протекал примерно так:

Помар: «Вы говорите по-испански?».

Богатырчук (покачав головой): «Сожалею. Может быть, подойдет английский, немецкий?».

Помар. «Очень жаль. А как насчет французского?».

Богатырчук: «Увы. Тогда русский?».

Помар: «Увы. Но предлагаю итальянский».

Богатырчук: «Обидно, нет. А вдруг украинский?…».

Помар. «Пока не знаком».

Богатырчук: «Не повезло!»

Так замечательные игроки и не нашли общего языка. Разумеется, кроме шахматного…

Подводная лодка

Мастер Яков Эстрин был очень пробивным человеком. В советские временя, когда за границу мало кто выезжал, он даже умудрился постоянно выпускать свои книги в одном немецком издательстве. Регулярно получал письма и посылки из-за рубежа, что тогда никак не приветствовалось. Однажды, когда в журнале «Шахматы в СССР» собралось много посетителей, Эстрин торжественно вынул из папки заграничный конверт.

– Кто тут может перевести с английского? – спросил он, как бы подчеркивая свою значительность.

— Уважаемый господин Эстрин, – «переводил» на ходу ответственный секретарь редакции Яков Нейштадт, не знакомый с английским. – Спасибо Вам за чертеж подводной лодки, который вы нам любезно прислали. Выплату произведем одновременно с гонораром за вашу дебютную монографию «Защита двух коней». Теперь ждем обещанный вами проект нового советского атомного реактора…

За время чтения письма посетителей журнала заметно поубавилось, оставшиеся ели сдерживали улыбку, а Эстрин откинулся в кресле и одно за другим принимал сердечные лекарства.