Тeaтру «ВзaимoДeйствиe» всeгo 4 гoдa, нo зa стoль нeбoльшoй срoк   труппa сфoрмирoвaлa свoй кoстяк из 14-и чeлoвeк, выпустилa 7 крaсoчныx спeктaклeй и 2 дoкумeнтaльныx фильмa.   В прoшлoм гoду 30 рeбят с синдрoм Дaунa учaствoвaли в 15 тeaтрaльныx пoкaзax, нa кoтoрыx пoбывaлo бoлee 600 чeлoвeк. Впeчaтляющиe цифры, нo зa ними крoются кудa бoлee сeрьeзныe дoстижeния — прeoдoлeниe стрaxa, умeниe гoвoрить и двигaться нa сцeнe, вoспринимaть сeбя aктeрoм, a нe «oсoбeнным рeбeнкoм в тeaтрaльнoм кружкe». Прoйти тaкoй путь слoжнo дaжe в нoрмaльныx услoвияx. Oднaкo нoвaя «ковидная» реальность диктует свои правила взаимодействия.  

– Сейчас все живут в атмосфере неопределенности. Мы не знаем, что будет с нашим здоровьем, финансами и работой в ближайшие месяцы. Для наших ребят проект — это совсем не громкие пиар-события, и от того, как мы выйдем из этого кризиса, зависит именно их жизнь в дальнейшем, – говорит Маргарита Ребецкая.

Чтобы не растерять навыки, актеры продолжают репетировать в Zoom-конференциях, берут уроки пластики и сценической речи у педагогов театральной школы, а также зовут на свои спектакли в онлайн-театр.

– Это очень непростое занятие – работать с людьми с синдромом Дауна. Что самое сложное в таком процессе? – спрашиваю я у Маргариты Ребеккой.

– Самое сложное было им объяснить, что, если они хотят участвовать в этом, то должны относиться к делу по-взрослому, со всей серьезностью. Дисциплина приходит только со временем. Они все равно дети, хотя все закончили школы и колледжи. Плюс специфика их особенностей – некая инфантильность – несет отпечаток. Многие привыкли к такому формату: это «кружок», и я в нем ребенок. Мы же им стали объяснять, что они взрослые актеры. С них будет спрос, потому что мы делаем профессиональный театр. Я понимаю, что их главная мотивация – прийти потусоваться с друзьями: тогда стараюсь им напоминать, что все личные проблемы должны решаться за пределами репзала. Одна из задач нашего общения – искать новые способы взаимодействия. Потому что привычные схемы не работают. Не надо думать, что ты умнее всех..

– Театр – ведь не единственное их место работы?

– Да, у нас есть ребята, которые работают в гостинице «Хилтон». Кто-то занимается футболом, плаванием и проходит курсы бытовой жизни – готовки, стирки. Но в основном это активности, которые предоставляют фонды.

– Вы ведь закончили театроведческий факультет ГИТИСа. Почему инклюзивный театр?

– А еще танцую в ансамбле Игоря Моисеева… Лет в 25 лет я задумалась о том, что такое социальная ответственность. Тогда же пошла волонтерить. Оксана Терещенко, которая руководит театром с актерами с синдромом Дауна, мне позволила поучаствовать в их работе как хореограф. Это был мой первый опыт интеллектуального волонтерства. Так я поняла, что они очень харизматичные. Я их увидела через призму сказочных и кинематографичный сюжетов, диснеевских от части. Потом собрала свою команду. В течение 2-х лет мы делали спектакль «История одной Золушки». Совершенно неожиданно видеозапись дошла до «Золотой маски». Тогда они включили нас в лонг-лист премии 2018 года. После «Золушки» мне показалось, что все это может иметь более длительные перспективы. Так и возникла полуромантическая идея ставить спектакли, ездить по стране и знакомить зрителей с людьми с особенностями.

– Как выбираете материал для ребят?

– Когда мы создали театр, начала со спектакля «Я танцую». Нам пришла идея взять на главную роль девочку без особенностей и ее глазами показать мир ребят. Так получилось, что после выпуска проекта, я ушла в декрет и работала только как руководитель. За это время у нас в театре выросли уже свои педагоги. Например, Настя Егорова, актриса Театра Наций, сделала 2 работы. В «Безграничных диалогах», которые проходят в Новом пространстве совместно с актерами Театра Наций, ребята говорят со сцене. Еще она сделала спектакль «Елка в комнате» по книге Елены Утенковой-Тихоновой. Она мама одного из наших актеров Андрея Тихонова. Эта книжка про него. Там нет ничего про синдром Дауна, она   про детство, которое всегда с нами.  

– Сколько в среднем уходит времени на постановку?

– Обычно закладываем минимум 3 месяца. Сейчас мы нарастили силы, чтобы быстро выпускать. В мае должны были сыграть новый спектакль — «Бу», но из-за пандемии все перенеслось, репетиции заморозились и выпуск планируется на новый сезон.

– Как театр помогает социализации?

– Во-первых, они учатся быть в коллективе, а во-вторых, взаимодействуют с разными людьми, которые приходят с театральными практиками. Их у нас много и они разные: художники, гримеры, хореографы, режиссеры. Плюс это самодисциплина. Я уверена, что они более готовы к разным жизненным ситуациям, потому что приучили себя к некой отвественности.

А вот и актриса с особенностями — 22-летняя Маша Быстрова. Она вспоминает: «Про этот театр нам рассказала одна знакомая мама. Потом Рита позвала меня на прослушивание. Конечно, было страшно – много человек пришли тогда на пробы. Мне предложили попробовать себя в роли девушки в одной сценке, а потом приняли в труппу». Маша стала главной героиней документальной лирической комедии «Съесть слона», снятой Юлией Сапоновой и Олесей Овчинниковой.  

– Там показано, как ты не смогла выйти на сцену во время спектакля. Как сейчас борешься со страхом?

– Надо постоянно работать над собой. Своим примером я хочу показать, что в страхе нет ничего ужасного. Все чего-то боятся. Но его надо преодолеть.

– Вы много репетируете?

– Два раза в неделю по четыре часа.

– Чему учит театр?

– Быть уверенной в себе, ничего не бояться и идти к своей цели.

– А какая у тебя сейчас цель или мечта?

– Не останавливаться. Я иногда ленюсь… это мешает работе. А в свободное время люблю вязать и раскрашивать картины по номерам.

– У тебя есть любимая актриса?

– Мне очень нравится Нонна Гришаева и Анастасия Заворотнюк. Было бы здорово с ними познакомиться и чему-то научиться.