фото: Евгений Гик

Леонид Зорин показывает правильный ход.

Дракон

Замечательный писатель Юрий Олеша как-то отметил в своих записях, что не понимает игры в шахматы: «Единственное, что есть интересное в них, это кривой ход коня и свист проносящегося по диагонали ферзя». Но это не помешало ему придумать фантастическую шахматную фигуру. Об этом рассказывает в своей популярной книге «Алмазный мой венец» его друг Валентин Катаев. Вот короткий диалог между ними, состоявшийся почти девяносто лет назад, во время Московского международного турнира 1925 года в гостинице «Метрополь».

— Шахматы себя изжили, сейчас опытный игрок может любую партию свести вничью. Да, думаю, что игра несовершенная и надо ее модернизировать. В ней не хватает еще одной фигуры.

— Какой?

— Дракона.

— Где же он должен стоять? На какой клетке?

— Он должен находиться вне шахматной доски. Понимаешь: вне!

— И как он должен ходить?

— Для него не существует никаких правил, он может съесть любую фигуру. Игрок может когда угодно поставить дракона на доску и тут же завершить партию матом. Кто успеет первым ввести в бой дракона и съесть короля противника, тот и выиграл. И не надо тратить столько времени и сил на утомительную партию. Дракон — это революция в шахматах!

Этот эпизод чрезвычайно характерен для яркой творческой индивидуальности Юрия Олешы с его парадоксальным углом зрения, при котором фантасмагория естественно и органично уживается с реальностью, неустанным поиском сказочности в действительности, с его причудливой поэтичностью и щедрой метафоричностью мышления.

Надо сказать, что теория Капабланки о ничейной смерти шахмат не подтвердилась. Но интересно, знал ли Олеша о существовании варианта дракона, одного из самых загадочных в шахматной игре? Об этом история умалчивает.

Утешение драматурга

Когда писатель и драматург Леонид Зорин был совсем молодым, он серьезно пострадал из-за шахмат. Однажды Зорин отправился со своей подружкой прогуляться в парк «Сокольники». И, проходя мимо клуба, с ее позволения решил сыграть одну партию. Но так увлекся, что забыл обо всем на свете и о своей подружке тоже. Когда он наконец оторвался от доски, закончив уже пятнадцатую встречу, девушки и след простыл. Больше Зорин ее никогда не видел. А утешился драматург только спустя тридцать лет, когда вставил этот эпизод в сценарий своего «Гроссмейстера» (там описанная история происходит с героем фильма, юным Хлебниковым).

Кто чемпион?

На одной из партий между Карповым и Каспаровым присутствовали Леонид Зорин, чемпион Центрального дома литераторов, и его друг гроссмейстер Марк Тайманов. Забавный эпизод, единственным свидетелем которого явился автор этих строк, произошел на двадцать третьем ходу. Зорин подошел к Тайманову и, глядя на демонстрационную доску, задумчиво заметил:

— По-моему, Карпов собирается двинуть вперед свою коневую пешку.

Ход выглядел не слишком убедительно. Марк Евгеньевич снисходительно улыбнулся. Ответ его прозвучал своеобразным афоризмом:

— Этот ход не может быть сделан, потому что не может быть сделан никогда!

Тайманов стоял спиной к демонстрационной доске и не мог видеть, что как раз в этот момент коневая пешка белых переместилась на одно поле вперед. Когда гроссмейстер развернулся на 180 градусов и взглянул на доску, он усмехнулся и скромно заметил:

— Вот почему я не чемпион мира!

— Это понятно, — согласился с ним Зорин, — но почему же чемпион мира не я?

Странная история

Судьбы людей порой переплетаются самым удивительным и неожиданным образом. Давным-давно на сцене Азербайджанского театра оперы и балета шла опера «Сигнал», либретто которой написал семнадцатилетний Леонид Зорин, а музыку… дед будущего шахматного короля Гарри Каспарова, отец его отца, известный бакинский композитор.

Как истинный бакинец, Зорин, где бы ни находился, не забывает о городе своей юности. И вот в его биографическом рассказе «Ночь в Приене» (события в нем происходят в Турции) именно семья Каспаровых всплыла в памяти писателя. С позволения автора расшифрую имя мальчика, героя одного из эпизодов рассказа. Дымок – это Ким, будущий отец чемпиона мира.

Мой город не первый раз проделывал подобные трюки. Помнится, я посещал один дом, хозяин был много старше меня, но нас связывали общие интересы. В доме господствовал десятилетний Дима – родители звали его Дымок, — выдающийся сорванец, минуты не мог усидеть на месте.

Вскоре я уехал в Москву, прошло больше двух десятилетий, и однажды ко мне подвели женщину с мальчиком. Она сказала мне, что вдова Димы, рассказывала, как встретилась с ним, как счастлив был брак, как любил он мальчика, а тот нетерпеливо вертелся рядом, еще один непоседа Дымок, десятилетний сын десятилетнего отца, потому что представить Диму взрослым человеком, главой семьи, никак не удавалось. Передо мной все время мелькали два мальчика, два одногодка, точно этот, переминающийся рядом, раздвоился, и один из них был мужем этой женщины, а другой приходился ей сыном.

Странная история – я долго не мог вернуться к реальности и чувствовал себя не в своей тарелке.