Я сама себе была противна и ненавистна, потому что получалось, что я никуда не могла уйти от героина… Ее отвезли в отдел, где она пробыла до пяти утра на стуле в коридоре. Отличие было одно: я ежедневно получала метадон. После этого в течение трех месяцев прокуратура проверяла организацию, в которой они работают, и привлекла ее, наконец, к административной ответственности. И вот это будет, как сейчас говорят, «огонь». Вплоть до того, что мне пришлось серьезно задуматься об отъезде из страны. Значит, меня тут же начнет ломать, и дело кончится наркотиками. Мы должны четко объяснить, почему все дураки и только в Минздраве знают, как надо поступать с наркоманами. И обезболивающих таких нет! И уже в декабре я была в тяжелом состоянии госпитализирована в полтавскую больницу с диагнозами «пневмония» и «шейный туберкулезный лимфоадемит». Ведь в результате ЕСПЧ послал России дополнительные вопросы. Я и сама там жила первое время… Первое время в Питере я не кололась — нравился город, работа, да и ответственности было очень много. Закончилось все тем, что от ломок, голода, дешевых и доступных наркотиков и без терапии я чуть не умерла. Устала я тогда смертельно… Да и колоться было не на что. Полтава–Калининград, 2013–2014 гг. Иммунитета не стало совсем. Осталась только съемная квартира, за которую стало нечем платить. И совместными усилиями друзей меня удалось перевезти на Украину и устроить в программу заместительной терапии в Полтаве. А на другую Россия должна была положить свой категоричный и емкий ответ, ставящий все точки над «i». В Питере же под давлением повесток и допросов она ушла в глубокую депрессию. Три года держалась вдали от этого ада… — А как — ты же иностранка? Кругом начинались тотальные проверки. Желания жить не было никакого: я заранее знала, что меня теперь ждет. Сначала прокуратура Тольятти вызвала второго заявителя — Ивана Аношкина — и его работодателя Татьяну Кочеткову на беседу по поводу жалобы. — А это называется давление на заявителей для того, чтобы они забрали свою жалобу. И, в принципе, это лицо может стать моим… На территории Украины моих препаратов не было. Да и то не за наркотики. И предложили… — метадон. Дальше была беседа в прокуратуре про ее обращение в ЕС, про заработки, наркотики и даже участие в Майдане. Фото: Соцсети. — И чем все кончилось?— Мне искали препараты всем миром. А тем временем по делу Теплинской в ЕСПЧ обратились семеро (!) весьма статусных заявителей с ходатайствами в ее поддержку (я была бы счастлива, если бы за меня вступилась в случае чего хотя бы половина). Суд их защитил, но нервы им за это время потрепали. Это было квалифицировано как «контрабанда наркотиков» и тянуло поэтому на 20 лет тюрьмы. Наркозависимость оказалась сильнее всего. Так я оказалась перед дилеммой. Тем более что и заместительную терапию я получала нелегально… И ЕСПЧ обратился к Правительству России с уточняющими вопросами по поводу того, почему именно в нашей стране существует запрет на заместительную терапию и не считаем ли мы, что это нарушает права человека. Минздрав ожидаемо послал Теплинскую подальше, так как в России даже на обсуждение заместительной терапии существует запрет. Потом аналогичные жалобы отправили в Страсбург еще двое наркозависимых — Алексей Курманевский из Казани и Иван Аношкин из Тольятти. Но представитель России сначала взял паузу для подготовки ответа до 24 ноября, теперь уже — до 2 марта 2015 года. Как результат — наркозависимый может адаптироваться в обществе и отвечать за свое здоровье. Так я прожила свыше полутора лет. А перед отъездом я пришла в питерский Центр СПИД и объяснила, что уезжаю лечиться. Большинство же вернулись в социум, помирились с родителями, создали свои семьи, родили детей, начали собственный бизнес. Поменяли схему на то, что можно было достать на Украине. К тому времени я два месяца провела в реабилитации и была настроена на жизнь без наркотиков. Я прошла обследования, возобновила прием терапии от ВИЧ, занялась поправкой почти потерянного здоровья. Она старалась держаться, выздоравливать своими силами. Получила лекарства на два месяца и оставила доверенность соцработнику, чтобы она получала на меня таблетки и передавала на Украину. Там у моих друзей реабилитационный центр. Но в мае 2013 года ничего не удалось найти, и два месяца у меня не было никаких лекарств. Но… Толерантность к нему постепенно росла, за 1,5 года моя доза поднялась с 90 до 150 мг, но это не мешало мне полноценно жить в чужой стране. — Для чего нужно издеваться над людьми, которые и без того на ладан дышат? Трудно держаться, когда настойчиво маячит тюремный срок на весь остаток жизни. Вопрос: зачем власти действуют так топорно? Все мое время уходило на поиски денег и героина. Ирина Теплинская. Депрессия была настолько сильная, что я начинала превращаться в животное — не хотела ни есть, ни мыться. — Да, и у меня тут же начались серьезные проблемы. И вот когда я возвращалась с лечения — спустя несколько дней после подачи жалобы, — в калининградском аэропорту «Храброво» мне подкинули — разумеется! И моя жизнь также стала похожей на жизнь большинства обычных людей. Ирина Теплинская получила зависимость от морфия и других наркотиков, когда ей еще не было 20 лет. Тем временем наступил май 2014 года. А сейчас Ирина Теплинская рассказывает, как она провела последние три года. Устроилась на работу соцработником в Центр адаптации для бездомных и лиц, освободившихся из заключения. Одним словом, нервы у меня не выдержали, и я начала периодически колоться, чтобы снимать стресс и хоть как-то спать. Повезло, что в Питере не героин, а какой-то мусор… ЗПТ предполагает их употребление под медицинским присмотром в строго определенной для него врачом дозировке. — Ну и как?— В 8 утра я получала назначенную дозу и дальше могла заниматься своими делами. За это время из участников нашей программы посадили всего двух человек. Потому что нельзя создавать препятствия гражданам, когда они обращаются в Европейский суд… Вскоре у меня появилась возможность снимать квартиру, здоровье пришло в норму, я нормально питалась, смогла позволить себе купить телефон и ноутбук для работы, потому что мне не надо было все тратить на наркотики. Это и будет нашим ответом Чемберлену. — говорит юрист Михаил Голиченко. Я не думала каждую минуту — где достать деньги на героин. ЗПТ рекомендуется Управлением по наркотикам и преступности (UNODC), ВОЗ и другими агентствами ООН. — Ты отправила жалобу в ЕСПЧ в августе 2011 года… Я принимала дозу с утра — и до следующего утра жила обычной жизнью. Пограничники «нашли» одну (!) таблетку в моей сумке. И она его дала. Но тут опять всплыло «дело с таблеткой». Ибо в Минздраве и ФСКН любые разговоры о заместительной терапии воспринимаются с негодованием и криками: «Это не наш метод!» Но это будет потом. Я весила 52 кг вместо 70 и просто умирала. На сегодняшний день я официально признана инвалидом по совокупности заболеваний… И я правда долго держалась… — А таблетки тебе так и пересылали полтора года?— А вот с этим было очень трудно. — А терапию от ВИЧ ты принимала?— Бросила… ФСКН достала меня и в Питере. Мне каждый раз давали понять, что пока я не откажусь от своей жалобы в ЕСПЧ, спокойной жизни у меня не будет! Ответ Россия должна была дать в сентябре. …Еще осенью 2011 года в Набережных Челнах Ирина ходила на амбулаторную реабилитационную программу, на группы «Анонимных наркоманов». А тут снова началось это страшное время. А я уже 16 лет отпахала в заключении на благо родины только за то, что была наркозависимой! Дело тогда удалось прекратить, но сотрудники калининградского отделения ФСКН забрали его себе и возбудили новое дело по факту «обнаружения таблетки метадона, принадлежащей неустановленному лицу». — Я числилась как лицо без гражданства. Они стояли на панели, чтобы заработать на дозу, прямо рядом с моим домом… Там я сразу обратилась в наркодиспансер с просьбой положить меня на детокс. Но самый первый укол я сделала в отчаянии, чтобы больше не проснуться. Два месяца меня ломало, развилась энцефалопатия, здоровье посыпалось, обострилось все что можно: цирроз, гепатиты. И вот резко, после большой дозы метадона, в состоянии сильнейшей абстиненции я была вынуждена 10 марта 2014 года вернуться в Калининград… Дальнейшее было всем ясно: либо тюрьма, либо смерть под забором… Эти документы в ЕСПЧ лягут на одну сторону стола. — Я очень быстро вернулась в «систему» и за 5 месяцев употребления героина в очередной раз потеряла все — работу, друзей, здоровье, средства к существованию. Чтобы выжить, я стала предоставлять за деньги и героин свою квартиру проституткам с клиентами. А потом начался Евромайдан, и мне стало небезопасно находиться на Украине. — И ты уехала из Калининграда?— Да, в Набережные Челны… Нет, потерпеть 10 дней нельзя! После этого ее, получившую сильнейший стресс, отпустили. В общем, для меня вернуться в Россию означало «вернуться к героину» и умереть от него. Сначала в наш (где проиграла), а потом — в ЕСПЧ. В ломке я обследоваться не смогу, но и на наркотиках мне будет не до обследований. фото: Анастасия Кузина

Сложно пересказать жизнь другого человека в трех предложениях. фото: Анастасия Кузина
Многолетний участник программы заместительной терапии в Киеве Павел Куцев принимает ежедневную дозу. А потом Ирина Теплинская вечером была остановлена нарядом полиции. Но если я останусь на Украине и выберу заместительную терапию — останусь без таблеток и умру от СПИДа… Слушай, у меня стаж употребления 25 лет, я, наверно, знаю, чем все кончится? Тело стало гнить от любой царапины, покрылось какими-то струпьями, волосы лезли. И на свободе я не задержусь. мне отказали. Мне было не до Центра СПИД. Но я не хотела возвращаться к наркотикам! При этом мне в присутствии моего адвоката Александра Косса давали понять, что заткнулась бы ты, госпожа Теплинская, и жила бы спокойно. Меня вновь стали вызывать на допросы, говорили, что дело не будет закрыто, пока они не установят лицо, которому принадлежала таблетка. сначала перейти на героин, а уже потом приходить к ним. Соцработник в Питере сначала передавала мне препараты, а потом написала, что больше мне их выдавать не будут, пока я лично не приеду в Питер и не пройду плановое обследование. Но, в принципе, уже понятно, чем мы ответим: директор ФСКН на днях рассказал всему миру, что на Майдане бились «отмороженные наркоманы-метадонщики», которых настропалили какие-то сектанты. Если я поеду в Россию на обследование, это займет минимум 10 дней. Те таблетки, которые я привезла с собой, закончились. Объяснили так, что в России нет стандартов снятия ломки от употребления метадона. Но через два месяца из-за постоянной боли я снова стала колоться. 1 июня 2012 года я улетела в Киев и уже 2 июня была официально принята в метадоновую программу. Эти три жалобы в ЕСПЧ объединили в одну, и в ближайшее время судьи приступят к ее рассмотрению. И вот тут начнется самое интересное. А вскоре меня позвали в Санкт-Петербург, во Всероссийскую женскую сеть «Е.В.А», заниматься защитой прав женщин, употребляющих наркотики. Среди заявителей: посланник Генерального секретаря ООН по ВИЧ/СПИД в Восточной Европе и Центральной Азии, специальный докладчик ООН по вопросам пыток, «Хьюман Райтс Вотч», Европейская ассоциация наркологов по опиоидной зависимости и другие организации. Потому что в случае удовлетворения этой жалобы ЕСПЧ может потребовать (!) от России отменить запрет на использование метадона в медицинских целях. В довершение ко всему хозяйка потребовала, чтобы я освободила квартиру, поскольку соседи начали жаловаться. Начал развиваться СПИД. С тех пор уже четверть века она пытается жить «обычной жизнью», но получается не очень.Ирина неоднократно проходила лечение от наркомании, не раз сидела в тюрьме (16 лет в общей сложности), умирала от туберкулеза и СПИДа. — Тебе могут сказать, что метадон — тоже наркотик.— Это даже нельзя сравнивать! Здоровье ее разрушалось, и в 2011 году Теплинская попросила у Минздрава РФ предоставить ей заместительную терапию, которую используют во всех странах Европы, в США и ряде стран Азии в подобных сложных случаях.СПРАВКА "МК" Суть заместительной поддерживающей терапии (ЗПТ) в том, чтобы заменить употребление уличных наркотиков метадоном или бупренорфином — синтетическими наркотическими препаратами фабричного производства. Но чего никто не ожидал, так это того, что Ирина подаст в суд. Стала зарабатывать, снимала жилье, нормально питалась. Питер–Полтава, 2011–2013 гг.