– Сeйчaс мнoгиe рaссуждaют o тoм, кaкими мы выйдeм с кaрaнтинa и чтo ждeт тeaтр. Кaкoгo мнeния нa этoт счeт придeрживaeтeсь вы?

– В тoт стрaшный дeнь 11 сeнтября 2001 гoдa я сидeл в Пaрижскoй цирюльнe. Пoкa мeня стриг пoжилoй фрaнцуз, я слушaл, кaк пo рaдиo чтo-тo урчaлo нa языкe, кoтoрым прaктичeски нe влaдeю. Внeзaпнo я пoчувствoвaл, кaк измeнилoсь дыxaниe диктoрoв, кaк зaмeдлились ножницы в руках парикмахера, и понял – произошло что-то ужасное… Мир уже не будет прежним. Я вышел из парикмахерской, и люди на улицах были тихи и медлительны. Но пока дошел до Opera Bastille, город успел отряхнуться. Постепенно он разогнался до свой привычной скорости и уровня шума. Инерция – это великая сила. Наверняка, и наша траектория немного изменится, но заметим мы это совсем нескоро.

– В интервью 2015 года вы сказали: «Мы живем в очень интересном времени, когда мы победили пространство». Сейчас, пожалуй, время стало еще интереснее. Но, кажется, победа за пространством. Как карантин отразился на вашей жизни?

– Пространство не просто победило, оно выкинуло нас из игры. Тот я, который мчится сейчас не кабриолете вдоль океана по штату Калифорния, разминулся со мной настоящим. Pop-up театр не улетел на гастроли в Америку, зато я во всех деталях рассмотрел, как распускаются почки в пригороде Петербурга. Я с болью смотрю на пустые полки баров, с которых убрали бутылки с превосходными напитками со всего мира и спрятали в подсобки. Видимо, на случай крайнего одичания горожан. Не знаю, как будут развиваться события и доедет ли до нас новая порция отменного виски. Возможно, нам придется наслаждаться хреновухой.

– Есть предположение, что после снятия всех ограничительных мер люди будут бояться мест массового скопления людей. Какими, на ваш взгляд, выйдут зрители из изоляции?

– Я давно не поклонник массовых мероприятий и упорно делаю театр для интровертов, а порой и для мизантропов. Идеальный спектакль – это постановка для одного человека, но, правда, в декорациях города-миллионника. Надеюсь, город останется и по нему будут продолжать ходит люди, заходить в бары и с опаской смотреть друг на друга. Хоть бы продержались бары. Иначе не состоится премьера спектакля «Профсоюз работников ада». А это мне будет обидно – я делал его почти два года. Правда, есть подозрение, что выйдем мы из карантина изрядно обедневшими. И будет ли нам дело до театра?

– Одной из самых острых тем последних двух месяцев стал вынужденный переход культуры в онлайн. Как вам цифровая перспектива для театра?

– Хорошие перформансы не западло посмотреть и на видео. А то, что вызывало острое чувство стыда или недоумения в стенах театра от перехода в сеть, не стало краше. Художник – это такое животное, у которого можно все отобрать, а он продолжит что-то делать с собственным телом. Был бы художник, а среда, в которой он работает, не так важна.

Фото: Виктор Дмитриев

– На сколько я знаю, в июне вы готовитесь выпустить киберспектакль «Брак», который пройдет в Zoom- конференции. О чем он?

– О главной ошибке лучшего из миров – о человеке. И о его справедливом желании улучшить этот мир и себя в нем. Меня интересуют довольно формальные вещи – язык коммуникации и те изменения, которые с ним происходят, зрительское восприятие и то, как работает мозг при встрече с незавершенными структурами.

– За время карантина Zoom стал основной площадкой общения. Но идею для проекта вы рассказали Асе Волошиной еще в декабре. То есть буквально предсказали грядущую реальность. Почему вас заинтересовала именно эта форма?

– А придумал его еще в августе. Я размышлял о том, что сам факт похода в театр – это довольно затратное действие. И странно, что театр не приходит к нам домой. К этому уже тогда было много предпосылок. Но если делать театр в кибер-среде, то ее нужно осмыслить как первичную для постановки спектакля, а не переносить то, что и так существует. То есть делать его не только средством для «доставки» спектакля зрителю, но и активным пространством. Как живая улица в площадных спектаклях, которые учитывают ее, а не игнорируют. Помимо темы, которая тогда была другой, мне казалось, что простая интерактивность, как, например, возможность голосовать, может быть релевантна. Сейчас это уже кажется пройденным этапом. Но есть то, что меня по-прежнему волнует, кроме качества самой истории, конечно. Об этом даже как-то неловко распространяться.. Я много думаю о возможности преодоления пространства и факт события спектакля вне или над географией.