— Влaдимир Aбрaмoвич, вы oтдaeтe сeбe oтчeт в сeрьeзнoсти oбвинeний?

— Кoнeчнo, oтдaю. Нo всё нa сaмoм дeлe нaчaлoсь нe в Пeрми и нe вчeрa, и дaжe нe в мaртe этoгo гoдa в Смoльнoм, гдe я встрeтил Курeнтзисa в oднoм oчeнь вaжнoм кaбинeтe. Я тудa зaxoдил, a oн oттудa выxoдил. Всe нaчaлoсь eщe рaньшe, гдe-тo пoлтoрa гoдa нaзaд: я   узнaл, чтo Тeoдoр сoбирaeтся уйти из Пeрми. Тoгдa eщe никoму oб этoм нe былo извeстнo.

— Oткудa узнaли? A eсли этo тoлькo слуxи?

— Нeт, oн сaм oб этoм рaсскaзaл oднoй дeвушкe, a тa пoдeлилaсь нoвoстью с мoим близким тoвaрищeм. Я был пoрaжeн: кaк, пoчeму, кудa уxoдит? Скoрee всeгo, в Питeр, нo тoгдa я нe пoнял этoй кoнфигурaции. И   тoлькo кoгдa встрeтил eгo в Смольном, у меня сложился пазл, многое стало понятно.

— Мне нравятся эти лидеры современного искусства: ходят по коридорам власти, которую же потом и кроют. Вы встретились в Смольном и… надеюсь, поздоровались друг с другом?

— Конечно, мы прекрасно знакомы. Еще задолго до Перми и сразу после его ухода из Новосибирска я делал ему предложение переехать в Петербург, стать художественным руководителем Михайловского. Он тогда извинился, сказал, что практически договорился с Пермью. Мы были в прекрасных отношениях, но тот Курентзис и нынешний — это две абсолютно разные личности.

— Давайте по пунктам, которые так всех возбуждают. Первое: строительная компания, которая будет заниматься новым зданием оперы, вам принадлежит? Или у вас там какой-то бизнес-интерес?

— Абсолютная ложь. «Стройэксперт» — питерская компания, я не имею к ней никакого отношения: ни прямого, ни косвенного. Компания два года назад выиграла тендер в Перми на проектирование авиационного техникума, а этой весной ее руководитель попросил меня как эксперта приехать и помочь ему провести презентацию проекта театра. А   я   его знаю еще с тех пор, как он сделал уникальный ремонт в Михайловском, практически за четыре месяца поменял в здании 580   окон, а театр все это время функционировал. Он просто удивительный строитель, сегодня таких нет.

— Второе: если Владимир Кехман появляется в городе — это не случайно, значит, будет брать театр.

— Послушайте, у меня два театра (НОВАТ и Михайловский. — М.Р.), 1600   работников. Зачем мне еще Пермь? Недавно министр культуры был на коллегии в Новосибирске, он приехал в театр, увидел объем работ, который еще предстоит сделать. Губернатор области попросил его нас поддержать, и тогда мы сможем закончить самый важный из существующих культурных объектов в Сибири. Так что третий театр   — в Перми   — мне не нужен.

— А не в Перми?

— А не в Перми — это другой вопрос.

— Вы же не станете отрицать, что Теодор Курентзис — очень талантливый музыкант, неординарная фигура в музыкальном театре. А   его оркестр Music Aeterna имеет успех, билеты, несмотря на приличные цены, разлетаются.

— Мы не обсуждаем сейчас его талант. Он художественный руководитель Пермского театра, и как официальное лицо должен нести ответственность за свои заявления. У него есть основной дирижерский прием, он связан со следующим: быстро   — медленно   — быстро. Он ограниченный, малой формы дирижер. А   все остальное   — придуманный миф, который, поверьте мне, очень скоро развеется.

— Резко. Выходит, что директора крупнейших музыкальных и оперных фестивалей, которые приглашают его наперебой, ничего не понимают? А вы один утверждаете, что это миф.

— За его приглашения на крупные фестивали платят спонсоры — Сбербанк, ВТБ и,   я   слышал, Михельсон. Это если речь идет об оркестре и хоре. А   если говорить о балетной труппе из Перми, то приведу в качестве примера свои недавние переговоры с продюсерами из Канады, которые приглашали нас на гастроли. Я   спросил, какой гонорар. Они назвали сумму, которую платили пермскому балету в   2017   году. Она в три раза меньше стандартного гонорара Михайловского театра. И   потом надо понимать, какая ситуация на рынке: вот сейчас Зальцбургский фестиваль поменял свою программу. Почему? Потому что Марис Янсонс заболел. Не надо забывать, что это очень узкий, очень закрытый мир, который имеет сегодня огромный дефицит творческих личностей   — больших дирижеров и оперных режиссеров. На этом фоне такой персонаж, как Курентзис, конечно, имеет вес. Сегодня, если вы хотите знать правду, двенадцать певцов контролируют в мире всю оперную «поляну».

— Как ОПГ?

— Нет, не как ОПГ. Я   имею в виду то, что эти двенадцать диктуют свои условия театрам, а не театры   — им. Кауфман хочет   — поет, не хочет   — не поет, потому что любая халтура у него стоит 150   тысяч евро. У   Нетребко гонорар за 200   тысяч, а потом она удивляется, почему так дорого стоят билеты на ее концерт. А   сколько по максимуму может им заплатить европейский театр? Ну 20–25 тысяч. Зачем певцу сидеть месяц репетировать, делать роль? Кауфман пять дней дает до премьеры. Вот в чем опасность театра западного типа, который собирался строить в России Курентзис или пытается Гетьман в «Стасике». Сегодня только один режиссер в мире может продать трехнедельный блок спектаклей   — Дмитрий Черняков.

Фото: Jack Devant

— Черняков — это прекрасно, но давайте вернемся к Курентзису.

— А что Курентзис? Сначала ограбил Новосибирский театр, теперь Пермский.

— Простите, «ограбил» — это очень серьезное обвинение.

— Ограбил морально и материально, так как людские ресурсы дорого стоят. Все действия, которые он совершает, похожи на действия Иуды в театральном мире. Почему я говорю, что действия его воровские? Всё, что можно, он в театре взял: нигде бы не смог получить столько репетиций, иметь такое количество бесплатной рабочей силы, которую он имел сначала в Новосибирске, потом в Перми. Взять взял и… бросил театр.

— Это все ваши доказательства?

— Сегодня, скажем, Пермский театр, которым он руководил, не имеет расписания на будущий год, а театр не может работать без плана. Например, я подписал на 21   й год гастроли Новосибирского театра в США. Мы обсуждаем планы НОВАТа и Михайловского на 22–23   е годы, а предыдущие уже сделаны. Да, у нас тоже есть одноразовые проекты, но всё остальное   — репертуар.

— Кстати, вам известно, почему он в свое время ушел из Новосибирска?

— Я не знаю, но после себя он не оставил ни одного спектакля (!!!). У   каждого театра должна быть собственная коллекция спектаклей. Нам сейчас в Новосибирске приходится делать детский репертуар, чтобы детишки с малого возраста приучались ходить в оперу. Говорят, он воспитывает тонкую прослойку элиты, но непонятно, что это за элита.

— Теодор развивает театр другого формата.

— Согласен, другой формат, но ты тогда объясни, при чем здесь Кехман или министр культуры Пермского края? Может, дело в том, что мы евреи, а он антисемит? Даже если представить, что все не правы, ты тогда бейся, если это твой дом, твой «рай». То он с ангелами разговаривает, но почему-то в беседе с Владимиром Познером заявляет, что он атеист. Так что всё вранье. Я убежден, его уход   — спланированная акция.

— Вы так говорите о художнике, как будто он проходимец какой-то, аферист.

— Для меня он никто. Миф. Мы, русская публика, очень доверчивы, внешние эффекты производят на нас впечатление — эти ночные концерты, кальсоны, красные шнурки… Ни Темирканов, ни Гергиев, ни Марис Янсонс, ни Ведерников   — никто ничего подобного не использует.

— Но это его художественная фишка. Он первый начал.

— Согласен, фишка. Давайте смотреть, что получится: сейчас он остался без Пермского театра и должен совершить какой-то следующий шаг.

— Если Теодор заявляет, что уезжает в Петербург, каким можно представить развитие событий?

— Он отказался от встречи со мной, чтобы мы согласовали наши дальнейшие действия в Петербурге. Поэтому действовать он будет вероломно, так же, как он действует везде: будет забирать лучших музыкантов. Он и сейчас использует для своих проектов музыкантов Михайловского театра. За каждый выход — не имеет значения, репетиция или концерт,   — платит 10   тысяч рублей, то есть музыкант может заработать 40   тысяч за два дня. Он их просто покупает. Музыкантам, которые работают с ним в Перми, он говорит: до сентября получаете по 200   тысяч и ничего не делаете. В   этом и есть вся проблема.

— Вы достаточно долго молчали. Почему на этот раз решили ответить?

— Я бы, наверное, ничего не стал комментировать, если бы он не позволил в мой адрес ложных обвинений. Я считаю, что он разрушил репертуар Пермского театра, забрал оттуда лучших людей. Это очередное вранье, что он из Перми уезжает один: с   ним уезжает хормейстер и немало музыкантов, костяк оркестра. Так что говорить можно всё, что угодно, но поступки… Он же космополит. Зачем ему эта страна?