Бoльшинствo знaeт имя Дмитрия Врубeля пo oднoй лeгeндaрнoй- кaртинe – с ирoничным нaзвaниeм «Гoспoди, пoмoги мнe выжить срeди этoй смeртнoй любви». Смaчный пoцeлуй лидeрoв СССР и ГДР – живoписный пoвтoр извeстнoгo фoтo Бaрбaры Клeмм – пoявился нa Бeрлинскoй стeнe кaк рaз в тoт мoмeнт, кoгдa из рeaльнoгo пoлитичeскoгo бaрьeрa стeнa прeврaтилaсь в пaмятник истoрии. 10 лeт нaзaд Дмитрий вмeстe с супругoй и сoaвтoрoм Виктoриeй Тимoфeeвoй и млaдшим сынoм Aртeмoм пeрeбрaлся пoближe к свoeму твoрeнию – в Бeрлин. A в 2017-м, зaдoлгo дo пaндeмии, сaмoизoлирoвaлся в свoeй квaртирe-мaстeрскoй, чтoбы сoздaть нoвую музeйную рeaльнoсть – виртуaльную. И сoздaл VRTEKУ – oбщeдoступный музeй сo свoбoдным вxoдoм. 

   VR-музeй устрoeн кaк кoмпьютeрнaя игрa. Ты видишь свoи руки и нoги, нaжимaeшь кнoпки (W — идти впeрeд, A — влeвo, S — вниз, D — впрaвo) и гуляeшь пo рaзным гaлeрeям мирa. Мoжнo приблизиться и рaссмoтрeть мeльчaйшиe дeтaли кaртины, кoснуться xoлстa виртуaльнoй рукoй, или oтoйти пoдaльшe и рaссмoтрeть всю кoмпoзицию цeликoм. Привычнaя для гeймeрскoй срeды тexнoлoгия, для музeйнoгo мирa – нoу-xaу, пoзвoляющee кaждoму, нe встaвaя с дивaнa, oкaзaться рядoм с шeдeврaми мирoвoй культуры. Все путешествия зрителя начинаются из мастерской художников. Точнее, из виртуальной копии комнаты в берлинской квартире Врубеля и Тимофеевой. Здесь ничего лишнего. Белые стены. Диван. Светлое окно. Компьютерный стол с двумя мониторами. И главное – стена с кнопками-панелями,  напоминающими почтовые ящики. Нажав на подсвеченное зеленым «Go!», переносишься в музейный зал на другом конце света. О том, как устроена эта виртуальная студия-музей и как изоляция влияет на развитие VR-технологий, мы беседуем с Дмитрием и Викторией.

VR-мастерская: нажав кнопку, можно отправиться в любой музей мира.

«Столкновений с заоконной реальностью почти нет»

– Какова ваша личная территория творчества?

– Я буду говорить о том пространстве, в котором мы с Викторией живем последние 3,5 года, – это VR-пространство. Мы долго думали, каким оно должно быть – наша мастерская или «главная страница» в нашем в VR-проекте. В конце концов пришли к выводу, что это место тождественно нашей реальной берлинской квартирной мастерской. И воспроизвели ее в виртуальной реальности. Из нее начинаются все путешествия по нашим проектам. В качестве примера: в 2008 году мы делали «Евангельский проект» в ЦДХ во время ярмарки современного искусства «Арт-Москва». Теперь прямо из нашей мастерской открывается дверь, которая в оффлайне ведет в детскую комнату младшего сына, а в VR-пространстве через нее гости попадают в 2008 год на выставку в ЦДХ, где шесть больших залов. «Евангельский проект» был пробным шаром в нашей работе. Сейчас в VR-музее 54 художника – от Брейгеля и Веласкеса, Куинджи и Брюллова, до Бэнкси, Булатова и Монастырского. Одним нажатием кнопки зритель попадает из нашей мастерской в нью-йоркский Метрополитен-музей или Рейксмюсеум в Амстердаме. Или оказывается в зале Третьяковской галереи у «Явления Христа народу».

Виртуальная мастерская художников: вид на рабочее место.

– Ваш отъезд из Москвы в Берлин можно назвать самоизоляцией от отечественных проблем?

– Мы переехали сюда в 2010 году, на пике всего того, что могло быть с художником… В России мы были в первой десятке художников по версии каких-то опросов модных журналов и рейтингов. Речи о самоизоляции не было. Мы просто переехали в город, где находится картинка с Брежневым и Хонеккером, известная всем. Если честно, это было как переехать на соседнюю улицу. Никакого бегства.

– Важно ли для вас одиночество во время работы в мастерской?  Можете ли вы работать, если рядом находится кто-то еще?

– Это не является проблемой номер один. Однако в VR-пространстве в основном ты работаешь в одиночку. Когда ты создаешь виртуальный проект, то находишься один. Это близко к желанию, которое было всегда в оффлайновом мире. Рисуешь ты или занимаешься VR – ты один на один с собой. Впрочем, мы с Викой уже 25 лет работаем вместе. Можно ли это назвать одиночеством, не знаю…

– Как долго вы можете оставаться в мастерской? Несколько дней, недель, месяцев не выходить в белый свет?

 – Последние 3,5 года – с тех пор, как начали заниматься виртуальной реальностью – мы почти не выходим. Мой выход в город – это утром погулять с собакой. А вечером с ней гуляет сын Артем или Виктория. Раз в два дня ходим в магазин – так было в докарантинный период. И раз-два в неделю – вынести помойное ведро. Других столкновений с заоконной оффлайной реальностью последние годы у меня особо и нет. Пару раз в год летаем в Москву к старшим детям на пару дней, или они к нам в Берлин. Так что карантин не сильно повлиял на нашу жизнь. Стали выходить еще реже, и поездки в Россию пока заморожены. 

Дмитрий Врубель за работой.

– Как важно для вас питание, когда приходит вдохновение? Есть ли у вас свои рецепты для подогревания творческой активности?

– Честно – нет. То я забываю поесть, то наоборот много ем, когда работаю. Для меня это не важно.

«Мы разрушаем тотальную изоляцию»

– Говорят, что многие художники работают в «измененном состоянии»? Так ли это для вас? Что вам помогает погрузиться в него? 

– Виртуальная реальность – и есть измененное состояние. Во-первых, вы сначала делаете проект на мониторе, как обычно делаются эскизы, макеты 3D. А потом надеваете VR-очки и оказываетесь внутри этого проекта, который только что делали на маленьком мониторе. Это в чистом виде волшебство. А во-вторых, очки – это два экрана, на которых ничего не происходит, но вы двигаете головой и в результате у вас в мозгу и создается VR-мир. Впервые за всю историю человечества происходит изменение сознания человека не под влиянием химии, как обычно это бывает – алкоголь, наркотики, курение, – а через глаза. Чисто оптическая вещь, которая, кстати, показывает важность глаз для нашего сознания. 

– Человек для того, чтобы прожить в квартире несколько месяцев, должен закупить еду. А что должно быть в вашей квартире-мастерской, кроме продуктов?

– Мы как раз обновили наши основные материалы полтора года назад. Это компьютер с очень хорошей видеокартой, хороший монитор, четыре пары разных VR-очков, несколько роутеров с интернетом. Больше нам ничего не надо. Это все мы сделали задолго до пандемии.

Виктория Тимофеева – супруга и соавтор художника.

– Будет ли в ваших работах представлена тема вирусного високосного года?

– VR сам по себе – ответ на тотальную изоляцию, которая существовала и до пандемии и, очевидно, сохранится после. Это изоляция от культуры и образования, в которой находится 95% человечества вне зависимости от нынешней ситуации. Когда я рассказываю о VR, мне возражают, мол, каждый человек может приехать в Лувр. Речь о докарантинном времени. И я отвечаю, что Лувр может принять в год только 10 миллионов человек. Чтобы приехать в Париж, вам нужны деньги на самолет, на проживание в очень дорогом городе, и виза. Поэтому до Парижа и до Лувра доезжает ничтожное количество людей. Остальные находятся в изоляции, и VR помогает ее разрушить. Это и есть тема нашей работы и музея, который мы сейчас делаем совместно со Школой дизайна Высшей школой экономики и Высшей школой «Среда обучения». Это возможность приобщиться к культуре и искусству для всех жителей России и земного шара. Вне зависимости от того, где они живут, они могут попасть в Третьяковку, Лувр или Метрополитен-музей. 

 С момента начала пандемии мы сделали несколько проектов. Это кураторский проект Марата Гельмана и Сергея Серова «Пасхальная выставка», где представлены работы дизайнеров на тему светлого праздника. Кроме того, в нашем VR-музее появился зал, посвященный проекту «Изоизоляция». Мы разместили там работу Татьяны Яхиной, которая собрала 90 тысяч лайков. Это оммаж на кадр из фильма «Завтрак у Тиффани» с Одри Хепберн. А еще дополнили зал Вермеера, где представлена его знаменитая картина «Девушка с жемчужной сережкой». Там появилась обновленная работа Бэнкси, вдохновленная Вермеером, «Девушка с проколотой барабанной перепонкой» – теперь лицо героини граффити закрывает маска. Рядом с работой в полную величину есть монитор с видео из анлийского Бристоля, где находится граффити.

Зал Вермеера.

«Оффлайновый мир будет дополнен»

– То есть, за виртуальной реальностью будущее? Насколько увеличился в период карантина интерес к такому формату?

– За VR – настоящее. Это уже сейчас работающая технология. В будущем она как-то изменится и это будут не просто VR-очки, а голограммы или музеи, сделанные на 3D-принтере… Будущего мы не знаем. VR – технология сегодняшнего дня. Сейчас как никогда вырос интерес к виртуальной реальности. Только что мне написал приятель и попросил скинуть линк (гиперссылку – М.М.) на одну из наших экспозиций. Оказалось, к нему в гости пришел знакомый с очками. Раньше никто в гости не ходил с VR–очками, а теперь вот! Да, карантин и пандемия порождают страх, что оффлайновый мир заканчивается, но это невозможно. Он просто будет дополнен VR. Люди получат доступ к культурным богатствам цивилизации через современные технологии, прежде всего, VR. До пандемии отношение к виртуальной реальности было другое. Не то чтобы более настороженное, просто никто об этом ничего не знал. Теперь все об этом заговорили и заняли какие-то позиции – кто «за», кто «против». Для VR-художников сейчас очень интересное время. Наш виртуальный музей постоянно апдейтится (обновляется — М.М.), появляются новые залы. Сама идея домашнего музея совпадает с временами моей молодости – 70-80-е годы, когда приходили к кому-нибудь в гости и смотрели что-нибудь из нашего домашних альбомов с картинами, например, Рембрандта. Каждый теперь может иметь такой домашний альбом, но уже не бумажный, а виртуальный, где они в натуральном размере с идеальным освещением и великолепным разрешением. И это прорыв культурной блокады и изоляции, в которой находится большая часть человечества.

Зал, посвященный проекту «Изоизоляция».

– При создании такого музея встает вопрос об авторском праве?

– У нас при входе в музей есть аббревиатура – СС0. Это значит, что все работы, которые находятся в музее, под лицензией Creative Commons Zero и подпадают под определение «свободных произведений культуры». Это лицензия выдается многими музеями мира и значит, что они передают права пользователю для свободного использования высококачественных изображений. Музеи step by step понимают, что это наилучшая реклама: увидев какую-то работу в VR или в цифре, зритель все равно захочет посмотреть ее в оффлайне. Так что мы соблюдаем все права. Раньше музеи брали плату за использование изображений, но теперь это общественное достояние.

– Ваш прогноз: как массовая самоизоляции скажется на культуре?  

– Мне кажется, пандемия производит в культуре и образовании такой же переворот, какой в технологиях произвели Первая и Вторая мировые войны. Все процессы, связанные с новыми технологиями, онлайном, VR-ом, резко стали востребованными и увеличили свое развитие. Думаю, что это окажет влияние не только на формы культуры и образования, но и на доступность. Весь культурный оффлайн оказался парализован. И эта память останется: доступ оффлайн может быть ограничен, а VR всегда доступен. Даже если у вас нет интернета, но VR закачен, то вы всегда сможете сходить в любой музей. ARTVRTEKA – это такой домашний музей, доступный каждому.