фото: Алексей Меринов

Просвещенная Салтычиха

Героиней двух пьес — давней, классической «Царской охоты», написанной Леонидом Зориным, и свежей, созданной Эдуардом Радзинским и названной «Театр императрицы», стала государыня Екатерина II. Екатерина, закономерно названная Великой, — фигура в самом деле неординарная и прелюбопытная: именно такой тип управительницы Россией — жесткой, не лишенной при этом изощренного (и просвещенного!) ума, должен привлекать внимание историков и литераторов, размышляющих об уроках русского прошлого, о судьбах русской будущности. Она и сама была не лишена литературных способностей: сочиняла пьесы, состояла в переписке с Вольтером. А еще подавляла Пугачевский бунт! Заманила в Петербург и умертвила свою соперницу, самозванку княжну Тараканову, претендовавшую на российский трон. Помогали Екатерине во многих авантюрах ее верные друзья и фавориты — братья Орловы, завоевавшие дружбу и покровительство императрицы после того, как по ее же просьбе удушили ее законного мужа.

Хочется создать еще один вариант пьесы об удивительной женщине.

Картина первая

Екатерина. Что говорят в Европе? После того как я казнила Емельку Пугачева?

Граф Орлов. Рукоплещут.

Екатерина. Ни слова осуждения?

Граф Орлов. За что? Они сами там все кромвели и инквизиторы.

Екатерина. А по поводу княжны Таракановой? Это ж надо взять такой комедийный псевдоним! Никого не задело, что я ее уморила?

Граф Орлов. Сообщили им туда: погибла при наводнении. Климат. Всеобщее потепление. Нева вышла из берегов. Они сами там прикончили эту, как ее? Марию Стюарт.

Екатерина. Чем больше убиваю, тем больше у них восторгов. Раз уж мне такая пруха во всем… Прячется у них на Западе наш беглый олигарх. Поезжай, отрави. А мне пришли весточку, так, мол, и так, поел грибков соленых и почил…

Граф Орлов. Я бы лучше привычным манером. Удушил или повесил.

Екатерина. Не обсуждается. Надо травить — как тараканов. И Тараканову. Иди. И позови своего меньшого брата.

Граф Орлов. Будет исполнено, матушка.

(Зовет. Уходит.)

Появляется второй брат. Удаляется с Екатериной в будуар.

Картина вторая.

(Входит запыленный Орлов.)

Екатерина. Замел следы?

Граф Орлов. А зачем? Они, матушка, под твоим обаянием… Кого еще надо порешить?

Екатерина. Отдыхай пока. Или нет. На радостях отдадимся чувствам. Заслужил награду. Давно у нас не было с тобой любви. Со вторым твоим брательником что-то не очень получилось. Я его сослала в Москву.

(Уходят в спальню.)

Картина третья.

(Выходят из спальни.)

Екатерина. Ты тоже сегодня слабоват. Что с вами, братья Орловы?

Граф Орлов. Устал с дороги. Да и отравить оказалось не просто. Не хотел, гад, глотать полоний.

Екатерина. (Садится к столу.) Посетило вдохновение! Буду сочинять! Хорошую подсказку ты мне дал. Напишу цедулю Шекспиру. Есть такой драматург в Англии. У него персонажа в пьесе зову Полоний… А где третий твой брат?

(Орлов зовет.)

(Входит третий брат — тоже Орлов.)

Граф Орлов. Чего изволишь, матушка?

Екатерина. Что-то давно у нас с тобой не было любви.

(Уходят в спальню.)

Картина четвертая

(Екатерина и третий Орлов вышли из спальни.)

Екатерина. Ты сегодня слабоват.

Граф Орлов. Жена молодая, все силы забирает.

Екатерина. Угораздило тебя… Жениться на собственной двоюродной сестре.

Граф Орлов. Я теперь хочу еще и на тете.

Екатерина. На родной тетке? Ничего себе! А, впрочем, и то хорошо, что не на теще. Не надо. Не надо кровосмешения. Все должно быть высоконравственно! И без того молва идет, что Петра Великого мать зачала от своего же дяди. Я слежу, чтобы в мире о нас плохо не думали.

Граф Орлов. Плевать на них. Им важно, чтобы мы им нефть и газ качали, чтоб древесину отгружали и продолжали реформы в школе и здравохране. Они надеются, нас это ослабит. Как бы не так! Не на тех напали!

Екатерина. (Отвлеклась от сочинительства.) Что? Кто на кого напал!

Орлов. Американцы, говорю, использовали напалм против вьетнамцев. Подлецы. А мы — мирные и последовательные борцы против любых форм агрессии и насилия. И, невзирая ни на что, продолжаем сочинять пьесы и подтверждать свой высокий интеллектуальный потенциал.

Екатерина. Ну, ты, военный-то потенциал тоже со счетов не сбрасывай. Позови четвертого брата.

(Орлов зовет.)

(Входит брат, тоже Орлов.)

Граф Орлов (новоприбывший). Чего изволите?

Екатерина. Пойдем втроем, как раньше.

(Уходят.)

Картина пятая

(Выходят втроем из будуара.)

Екатерина. Втроем у вас лучше выходит.

Орловы (хором). Рады стараться!

Екатерина. Сперва поражало. Делала что хотела. Сажала на кол, отрубала руки, гноила в тюрьмах, сожительствовала со всеми подряд. Никого это не возмущало. Не трогало. Лишь бы продолжала переписку с Руссо и Вальтером, Дидро и Черчиллем. Для них слова важнее дел. Балакают, балакают о гуманизме, о правах человека, о толерантности. Был у них во Франции такой министр Толейран. Циник и пройдоха. От его фамилии, то есть в честь цинизма и пройдошества, и произошел термин — толерантность. А вот я не хочу толерантности. Надоело! Хочу бросить на них атомную бомбу. Как, по-вашему, будет резонанс?

Графы Орловы. Еще какой! Будут рукоплескать.

Екатерина. Если останется чем рукоплескать. Айда в будуар. Кстати, где ваш пятый брат? И четвертого давайте вернем из Москвы, недалеко за ним ехать. Авось впятером получится лучше. А завтра утром ты, Орлов, учреждай в Москве университет. Нельзя снижать интеллектуальный уровень и потенциал. А ты, Орлов, поезжай в Индию. А ты, Орлов, в Китай. Может, хоть на Востоке сохранились остатки морали, может, хоть там меня кто-нибудь осудит и направит на путь истинный?

(Орловы безмолвствуют.)

(Занавес.)

Сумасшедшие

У Луиджи Пиранделло есть пьеса «Георг IV», в ней состоятельный человек корчит из себя умалишенного — чтобы поиздеваться над жаждущими его наследства родственниками. Они, бедняги, исполняют каждый его каприз. Что мешает им избавиться от него?

Моя пьеса на эту тему.

Правитель. Эй, первый министр, чеши мне пятки!

Первый министр. Я бы его убил, честное слово. Но у меня высокая должность и хороший оклад. (Чешет.)

Правитель. Эй, второй министр, объяви по всей стране: придется затянуть пояса, потому что я хочу купить новую карету и очередную яхту.

Второй министр. Вот сволочь! За казенный счет! Но я, конечно, издам указ.

Правитель. Ведь я сумасшедший. Мне все позволено. И простительно. А денег на лечение сумасшествия в стране нет. Потому что средства надо использовать на запудривание мозгов тем, кто еще с ума не сбрендил. Кто не согласен? Объявляю тех своими личными врагами. «Пятой колонной»! Эй, шут. Что скажешь?

Шут. Безумие. Сплошь безумие! Казалось бы: чем выше должность, тем больше должно быть ума. А связь обратно пропорциональная.

Правитель. Хорошая хохма.

Шут. Уж куда веселее…

Правитель. Эй, шут, а не хочешь заняться каким-нибудь общественно полезным делом?

Шут. Чесать вам пятки? Нет, увольте, мое дело шутить. Сквозь слезы.

Правитель. Сошлю тебя за тунеядство. Вместо тебя найму плакальщиц.

Шут. Самое время. Я согласен терпеть трудности, выпавшие на долю родины, но если эти глупости вызваны упрямством сумасшедшего, упорствующего в своих заблуждениях, то почему я должен расплачиваться за его неадекватность?

Правитель. Плохая хохма. Эгоист. Думаешь о своих интересах. А не о моих. Брошу тебя в темницу.

Шут. Я буду только рад. Пострадать за отечество.

Правитель. Эй, первый министр, брось его в тюрьму, а сам чеши мне спину.

Первый министр. Вот сволочь! (Чешет.) А ты, шут, отправляйся в каземат.

Правитель. Второй министр, издай указ: отныне дважды два — семь. И чтоб во всех школах ученики знали именно эту таблицу умножения.

Второй министр. Вот скотина! Вот самодур! Уничтожает интеллект! Образование. Но распоряжение я, конечно, исполню. Потому что мои дети учатся в соседней стране. А сам я не хочу очутиться в подземелье.

Правитель. Решено! Я иду войной на страну, где учится твой сын, и твоего сына там выгонят из школы. Хорошо я придумал?

Второй министр. Не делайте этого! Умоляю! У меня и дочка там учится!

Правитель. Нет, пойду. Мне все можно. Я — сумасшедший. А ты, первый министр, чеши мне залысины.

Первый министр. (Начинает его душить.) Хватит! Нет сил терпеть! Задушил.

Второй министр. Ну, и кто теперь будет правителем? Кинем на пальцах?

Первый министр. Это слишком рискованно. Давай будем по очереди. Два года ты, два года я. Начнем, конечно, с меня.

Второй министр. Только чур мою зарплату не резать. Держи на том же уровне.

Первый министр. Как сейчас?

Второй министр. Нет, как твою.

Первый министр. Ишь, чего захотел!

Второй министр. Это будет справедливо. Демократично.

Первый министр. А шута выпустим на волю… Чтоб продемонстрировать широту наших взглядов.

Второй министр. Может, и шута тоже возьмем в правительство? Чтобы вообще был шик свободомыслия.

Первый министр (в сторону). Я что, сумасшедший, делиться властью с шутами? И вообще с кем-то чем-то делиться… (Душит второго министра. Задушил.) Эй, шут, выходи на волю. Будешь первым министром.

Шут. Я не опущусь до этого.

Первый министр. Видимо, все посходили с ума… Что ж, буду единоличным правителем. Трезво и прагматически мыслящим.

(Душит шута. Задушил.)