— Чeгo-тo вaм в aктeрскoй кaрьeрe явнo нe xвaтaлo, рaз пoступили нa Высшиe курсы сцeнaристoв и рeжиссeрoв?

— Я пoпaл в нeкую aктeрскую нишу, и мнe стaли прeдлaгaть примeрнo oдни и тe жe рoли. Вoзмoжнo, в этoм eсть и мoя винa: нeвeрнo стрoил кaрьeру, брaлся зa любую рaбoту, пoтoму чтo нaдo былo сoдeржaть сeмью. У мeня  былa дaвняя  мeчтa пoйти в рeжиссуру, нo  oстaнaвливaлo бoльшoe кoличeствo aктeрскoй рaбoты. Кoгдa ee стaлo мeньшe, я пoшeл  нa Высшиe курсы, и вмeстe с этим пoявились увeрeннoсть и другoe пoнимaниe  кинeмaтoгрaфa. Кoгдa рaбoтaeшь  aртистoм, тeбя испoльзуют кaк крaску, и ты нe внутри кинo. Я снимaлся  с пяти лeт.  У мeня бoльшe 150 фильмoв, сeриaлoв и мыльныx истoрий, рaзвe чтo пoрнoгрaфии нeт. И тoлькo пoступив нa Высшиe рeжиссeрскиe курсы, пoчувствoвaл сeбя внутри кинo.   

— У кoгo учились?

— У Влaдимирa Xoтинeнкo. Сдeлaл кoрoткoмeтрaжный фильм, xoтя мoи мaстeрa гoвoрили, чтo слoжнo будет найти актрису на главную роль. Но у меня на тот момент была жена, она и сыграла. Я потратил много денег на производство, снимал на собственные деньги. Была удачная защита, и кто-то из продюсеров предложил сделать полный метр, но мы не нашли финансирования. Сериалы в Москве без опыта мне боялись давать, и я отправился в Питер. Показал там свой дипломный фильм, и получил возможность работать. Мне там проще завоевывать уважение и доверие, нежели в более агрессивной Москве.   

— Там вы — гость, а к гостю другое отношение.

— Для творчества там более интересная атмосфера. Возможно, такое восприятие связано с тем, что моя мама из Питера, и я по складу в большей степени питерский человек.  Я  там стал иначе одеваться. Безусловно,  хотел произвести впечатление на женщин, от этого не уйдешь —  сидит в подсознании. Я заметил, что в Питере архитектура и атмосфера города способствует тому, люди больше заботятся о своем внешнем образе, у них  больше фантазии. 

«Мою маму Тарковский пробовал в «Зеркало»

— Но вы, наверное, не о сериалах мечтали?

— У меня была семья, и мне надо было зарабатывать деньги. Режиссерская профессия кормит меня и моих детей. Есть несколько идей, которые я сейчас разрабатываю. Надо  определиться со сценарием, чтобы уже двигаться в сторону полного метра. Я не считаю, что потратил на сериалах время зря. Это был серьезный опыт. Волю я в себе обнаружил, занявшись режиссурой. Приходится кого-то увольнять, если человек не справляется, и тогда люди начинают понимать, что моя мягкость  внешняя.  

Егор Баринов и Кристина Шнайдер и в фильме «Однажды в Трубчевске». Фото предоставлены съемочной группой

— Как к вам обращаются на съемочной площадке?

— Мне комфортнее, когда называют по имени. Но многие актеры, даже старше меня, обращаются по имени  отчеству. Я их понимаю. Мне как артисту тоже важно, чтобы стоящий за камерой человек был авторитетным. Я должен ему доверять. Я   сталкивался с непониманием со стороны режиссера, нарывался на жестокость. А  ведь артисту нужно играть, и для этого у него должно быть хорошее настроение. Он же открыт как ребенок. Сериальная продукция не такая плоская, есть возможность для роста.  Если режиссеры и продюсеры гоняться за определенной  фактурой, то  артист мельчает.  Плохой игры в сериалах хватает,  когда сценарий написан вопреки человеческой природе, и артистом пытаются прикрыть все прорехи. Понимаю, что  работают все в жестких производственных условиях, и если у артиста нет  навыков,  то он выглядит, как идиот. Всегда  прислушиваюсь к актерам. Когда доверяешь другим, то  они  ощущают себя частью творческого процесса и работают ярче.  

— С отцом советуетесь?

— Да, но последнее время он стал очень аккуратен в советах. Посторонних мы адекватнее оцениваем, а  родному человеку иногда рекомендуем не то, что нужно. Я стараюсь не навредить советом своим детям. У отца  много театральной работы. Для него это питательная среда. У меня всего один спектакль, а  питательная среда – режиссура. 

— Орловская порода, идущая от отца, дает о себе знать?

— Орловская энергетика завоевания города у отца определенно есть. Она им движет. Если бы ее не было, он бы не приехал в Москву и ничего бы не добился. Я тоже с этим в детстве столкнулся, когда проводил каникулы то в Орле, то в Питере у двух моих бабушек, и сталкивался там с совершенно разными людьми. В Орле я дружил с ребятами, родители которых работали на заводе, а Питере вокруг была интеллигенция. Это придавало гибкости в общении.

Егор и Валерий Бариновы. Из личного архива Егора Баринова

— Почти ничего не знаю о вашей маме.

— Родители развелись, когда мне было семь лет. У отца другая семья, а у меня есть сводная сестра Саша. У нас хорошие отношения. У мамы сейчас со здоровьем не очень хорошо. Несколько лет назад она встала на табуретку, упала и сломала ногу. Теперь передвигается с трудом и пала духом. В этом мама — абсолютно питерский  человек, всегда была восприимчива к неприятностям, подвержена сомнениям и беззащитна. Она была очень красивая. Ее отец и мой дедушка работал в торговле, и мама могла себе многое позволить, каталась на горных лыжах на Домбае. Она окончила институт культуры, занималась режиссурой массовых представлений, была худруком ДК МАИ, снималась в эпизодах в «Звезде пленительного счастья». Ее Тарковский пробовал в «Зеркало». Отец, в отличие от мамы, был более подготовлен к суровым обстоятельствам жизни. Я многое черпаю и от одного родителя, и от другого. Отец в плане профессии дал мне больше всех, но это были не прямые вещи. Анатолий Васильев точно сформулировал: знания невозможно передать, их можно только украсть, спровоцировав человека что-то тебе рассказать. 

— Вы же с детства в театре и на съемочной площадке?

— Отец меня в пять лет привел на «Мосфильм», в шесть лет — в Театр Российской Армии. Он изначально видел во мне артиста. У меня самого растут три дочери. Я  вижу, кому из них стоит  заниматься актерской профессией, а кому нет.  Моей  средней дочери очень хочется сниматься, что неудивительно, поскольку все бабушки и дедушки, папа, мама  пропитаны актерской профессией. Ей скоро семь, и она как корабль, который все будет ломать на воем пути. Старшей – 12.  У нее  хорошая память, есть фантазия,  но в актерскую профессию я бы ей не советовал идти. В нашем деле нужна мощная мотивация, чтобы состоятся. Младшей дочке – пять лет. Она красавица, глаза с поволокой. Для меня профессия всегда была на первом месте. Может быть,  поэтому и семейная жизнь не всегда складывается.

«Приехав в Канны, я вышел с утра на завтрак и чуть не расплакался»

— Вы производите впечатление человека с нежной душой, а играете героев с отрицательным обаянием, бандитов.

— Мне легко уходить от того, какой я в жизни, и существовать в жестком, брутальном образе. Наверное, так компенсирую отсутствие каких-то качеств в жизни. Хотя на площадке, когда на мне лежит ответственность, бываю резким и агрессивным.  Лариса Садилова смогла вытащить другое обаяние, которое есть у меня в жизни.  Мне иногда говорят:  играете злодеев, а в жизни производите приятное впечатление.  

С Анной Большовой в спектакле «Семейный ужин в половине второго». Из личного архива Егора Баринова

— У Валерия Александровича тоже это есть.

— Это связано со строением лица. Когда я снимался в «Нанкинском пейзаже» у Валерия Рубинчика, оператор Виктор Шестоперов объяснил мне: смотришь на тебя снизу, когда ты сидишь перед камерой, и взгляд получается исподлобья,  становится немножко не по себе. У отца абсолютно такая же история. Камера вдруг фиксирует  суровость.  Я могу быть очень опасным, сильно неприятным или, напротив, мягким на экране, а середина для меня очень непроста. Только сейчас стал понимать, что  могу как артист,  а что лучше не трогать. С опытом приходит понимание того, в чем ты выразителен, а в чем нет.  

— Вижу, что в дни карантина вы вспоминаете поездку на Каннский кинофестиваль, выкладываете фотографии в соцсетях.

— Это была такая эйфория, которая высосала много сил, но не хочется, чтобы она заканчивалась. Приходит неожиданный успех, начинаются проблемы со сном. Я  купил своей питерской группе кучу кепок, потратил много денег на сувениры, потому что хотелось продлить это ощущение.  Приехав в Канны, я вышел с утра на завтрак и чуть не расплакался. Через что нужно было пройти в этой жизни, сколько  взлетов и падений пережить, чтобы оказаться на главном кинофестивале, пройти по красной дорожке. Работа с Ларисой Садиловой на картине «Однажды в Трубчевске» была из ряда вон. Она шла от индивидуальности артиста, и это было абсолютное творчество. Лариса мне нравится тем, что делает кино о природе человека. Я понимаю, почему именно эта женщина в этом месте понравилась этому мужчине. В этом пространстве она действительно королева и чувствует свою женскую силу. Я приехал к Ларисе из Питера уже с режиссерским опытом. Актеры же иногда ведут себя как дети,  не понимающие,  что у родителей могут быть проблемы.  Режиссерская работа требует скорости в принятии решений. 

Егор Баринов и Кристина Шнайдер и в фильме «Однажды в Трубчевске». Фото предоставлены съемочной группой

— Запоминаются в Каннах те редкие мгновения, когда на красной дорожке начинает плясать от обиды финский классик  Аки Каурисмяки, когда кто-то из звезд подпрыгивает до небес. Вы тоже были в ударе. 

— Я потом посмотрел видео. Ощущение такое, что у меня слегка крыша поехала. Я был абсолютно трезвый, но эмоции зашкаливали. Я же  стоял на том самом балконе, который столько раз видел на фотографиях.  Отвечавший за безопасность сотрудник поинтересовался:  «С  тобой все в порядке?» Я ответил: «В принципе, не совсем». Попадаешь на Каннский кинофестиваль, и все, что было сжато внутри, вдруг раскрывается, и ничего с этим не поделаешь.