Дaниил Бoрисoвич мнoгo рaз дaвaл интeрвью и кoммeнтaрии «МК». Oн всeгдa гoвoрил прaвду, нo никoгдa нe oскoрблял, пoтoму чтo был интeллигeнтным и интeллeктуaльным чeлoвeкoм. Oпeрирoвaл цифрaми и фaктaми.  Кинo, культурa в цeлoм, искусствoвeдeниe, вымирaющee кaк клaсс, были прeдмeтoм eгo зaбoт и   бoли. Oн гoрeвaл o тoм, чтo стрeмитeльнo сoкрaщaeтся круг людeй, нуждaющиxся в сeрьeзнoм кинeмaтoгрaфe и книгax. 

Зa тo врeмя, чтo eгo нeт, eгo дoчь Тaмaрa Дoндурeй  стала режиссером, сняла фильм об отце и работает над игровой картиной.    

Жена Даниила Борисовича — киновед Зара Абдуллаева — придумала, вернее даже срежиссировала, и издала книгу о нем — «Даниил Дондурей. Навстречу». Задачу перед авторами поставила такую: написать не комплиментарный, а дискуссионный  текст. В итоге в  сборник вошли цитаты и статьи самого Дондурея, которые можно объединить как мысли о культуре в минуту опасности, а также тексты его коллег. Культура всегда в опасности, и сегодня, когда она замерла в ожидании перед неизвестностью после пандемии, так не хватает его оценки происходящего.  Для ДД, как часто его называли, культура была способом выживания. Он замечал,  что а у нас думая о культурной политике,  вспоминают  Рокотова и Чайковского, а на Булгакове все завершается, что культуру  воспринимают в узком смысле, подразумевая создание произведений  для сферы досуга. А для него было очевидно, что трагедия в пермском клубе «Хромая лошадь» и на Саяно-Шушенской ГЭС, в станице Кущевская и на Манежной площади в Москве – культурного происхождения. «За пару месяцев до того, что произошло на Саяно-Шушенской ГЭС, приборы зафиксировали, что в два раза увеличилась вибрация, а за два часа до катастрофы она была в пять раз выше допустимого. Никто не решился рассказать начальству и отключить агрегаты. В соответствии с культурными предписаниями люди думали, что «пронесет», и погибли. Сработали поведенческие запреты» — написал он. Как верно заметил кинорежиссер Виталий Манский в своей новелле о ДД, в логику культуры он вписывал войну, смерть, любовь, предательство, изменение климата. «Для нас более важный вопрос бытия, куда припарковать автомобиль, когда ты приехал на работу, чем вопрос, зачем ты приехал на работу. Зачем тебе автомобиль? Зачем ты живешь? Зачем ты вообще просыпаешься утром? Мы не хотим себе задавать эти вопросы. Мы не хотим усложнять свою жизнь…. И Даня будил нас, даже не будил, он пытался  нас поднять за воротник, чтобы мы  посмотрели на себя сверху».

Прекрасный и лаконичный текст «Пиджак Дондурея» написан Олегом Зинцовым, которому Зара Абдуллаева подарила совсем новый пиджак Даниила Борисовича, и теперь можно с ним вести мысленный диалог. Пиджак слушает, как умел это делать его хозяин. Он все равно, что гоголевская шинель на вырост,  из которой много кто вышел.   

Как верно заметил Кирилл Серебренников, Дондурей при встрече вместо руки протягивал свежий номер журнала «Искусство кино». Он же придумал термин «смысловики» как антитезу  слову «силовики», и сам  был выдающимся  «смысловиком». И еще Кирилл очень точно сказал про то, как важно было ДД, чтобы сформулированные им смыслы получили воплощение, это его «заводило», мотивировало к работе его золотую голову. Именно, золотую. Можно было только поражаться точности и легкости его мысли. В книгу вошла их общая статья «В поисках сложного человека», где Серебренников и Дондурей  как раз и рассуждают  о восприятии культуры  как зоны неги, досуга и восстановления сил.  

фото: Лилия Шарловская
1 апреля 2016 на вручении Национальной кинопремии «Ника» «За вклад в кинематографические науки, критику и образование»

Диалоги Дондурея с коллегами о телевидении, технологии поиска врага, культурной политике государства и со временем не утратили актуальности. Хотя его и тогда считали утопистом, потому что верил,  что мир можно изменить личным примером, пытался гуманизировать власть, которая многим не нравится и даже презираема. Но Дондурею казалось, что с любой властью надо коммуницировать и добиваться своего. Это он ввел в обиход понятие «культурный код» и написал, что года через три самым «кассовым» (частотным) словосочетанием будет «маршрут построен», сказанный металлическим голосом электронной машины.  

Актриса Татьяна Друбич, с которой Даниил Борисович на протяжении многих лет каждое утро разговаривал по телефону, обсуждая текущие события,  стал для нее  единственным советчиком по самым важным жизненным вопросам, не давал опустить руки, заставлял верить в себя.  И так на протяжении тридцати лет. Об этом Татьяна написала очень личный текст, завершивший книгу. Она вспомнила об отце Даниила Борисовича, отсидевшем  по навету, из-за рассказанного анекдота,  пять лет. И если бы не  смерть Сталина,  пришлось бы еще столько же  мотать срок.  «Мне никогда не было и не будет стыдно за Даню» —  написала она. Последние дни его жизни,  которые, по словам Друбич (а она не только актриса, но врач), иногда говорят о человеке больше, чем вся его жизнь. Так вот Даниил Борисович никого не обременял, не превращал жизнь близких людей в ад, как это иногда случается. 

Читая книгу, рассматривая фотографии с его близкими людьми, женой и дочерью, коллегами, режиссером Александром Расторгуевым, о гибели которого в ЦАР Дондурей уже не узнал, а также сделанные в больнице Тель-Авива, где завершилась его жизнь, вспоминаешь о человеке, рядом с которым, каждый из нас чувствовал себя почти счастливым.